Жертва ума
Шрифт:
Он ни за что не променял бы сейчас, покой и счастливое небытие сна, на этот безумный и рвущий его на кусочки мир, со всеми сопутствующими проблемами, страхами, обязательствами и 'гридиками' с их ритуалами. Были ли измерения бардо, столь же исполненными покоя и безмятежности? Могли ли они подарить ему то, что так не хватало в этом мире? Едва ли к небытию было вообще применимо хоть что-то. Нельзя зацепиться даже самой изощренной и тонкой концепцией, за то, чего нет.
Хану вспомнил свои безуспешные попытки разобрать все это по полочкам еще на том пляже, где он впервые очнулся. Тогда, ничего не получилось. Невозможно пытаться всерьез рассуждать об любом объекте или его состоянии, без субъекта который наблюдает все это. Ему пришел на ум популярный пример с 'котом Шрёдингера' из современной квантовой физики, но сейчас было лень распутывать все это.
Легкие и быстрые шаги со звуком закрывшейся двери, сообщили ему о том, что Инна ушла. В эту ночь, по всей видимости, именно она была его караулом и оцеплением разом. Что было понятно, учитывая то, что ночью все двери должны быть открытыми, чтобы очередной 'бродячий' о них не убился. Хотя, возможно, требовалось держать их открытыми только небольшой промежуток времени первой волны такой 'мобилизации'. Удивительно, что это раньше не пришло ему в голову. Здание Бюро могли все же закрывать на ночь, а значит визит Инны не был вызван ее служебной обязанностью.
Тихо простонав, он попытался поднять, изощренно измученное девушкой тело, что получилось не сразу. Болели растянутые связки и даже самые мелкие мышцы, о существовании которых, он даже никогда не подозревал. Причем болели так, будто бы он всю ночь в самых причудливых позах, яростно рубил дрова на щепу, что по энергетическим потерям, наверное, было недалеко от истины. Хотя, по ощущениям, уместнее было бы сказать 'попал под поезд' и этот поезд звали Инной, а фантазия ее была безграничной и необъятной как море. Но, с очень своеобразным уклоном. Вот все это, ей тоже преподавали здесь?
Он понятия не имел, как и когда они вообще оказались в его комнате. Воспоминания о проведенной ночи, сохранились лишь отдельными фрагментами, были размытыми и плохо состыковывались, напоминая, скорее дробный монтаж авторского видеоклипа, возможно из-за подмешанной ему в вино наркотической гадости. Едва ли, такое можно назвать 'счастливым пробуждением', но фильм о таком ночном приключении, несомненно, побил бы все кассовые сборы порноиндустрии за всю историю ее существования.
Вставать не хотелось. Тревожное ожидание будущей катастрофы быстро выветрило последние остатки сна. В уме, пугливыми и большими питонами, зашевелились неторопливые и тяжелые мысли.
У него был шанс убежать? Нет, не было ни малейшей лазейки. Так или иначе, они бы не оставили его без наблюдения перед заключительным этапом. Все это время, он был, словно загнанная в лабиринте крыса, которую гонят к намеченной цели, последовательно и методично опуская перегородки и отсекая самые ничтожные шансы на спасение.
Впрочем, если верить Гридику, терять, по большому счету, ему просто нечего. Он уже и так труп, а это лишь небольшая отсрочка, за которую он им должен быть еще и благодарен, особенно учитывая эту развеселую ночку. Именно так, видимо, он должен и думать, по мнению директора. Но он так не думает!
Хану яростно отпихнул от себя одеяло, разозлившись. Встав, и дойдя до ванной чтобы умыться, он обнаружил вдруг на ее стене любопытную вещицу. Возможно, ему за примерно выполняемые задания, словно крысиное лакомство в качестве бонуса, повесили зеркало.
Он пока не видел тут ни прислуги, ни обслуживающего персонала. Тем не менее, еда вчера аккуратно появлялась, как на скатерти-самобранке, а посуда убиралась вовремя. Теперь, еще и это зеркало. Инна, тоже всегда исчезает подозрительно быстро, будто бы тая в воздухе сразу за порогом. Может быть, тут на 'гостевом' этаже, все же есть раздвижные стены, как в детских аттракционах?
Щелей нигде не было видно, возможно стены были идеально подогнаны. Хану, наконец, набрался смелости и повернулся лицом к зеркалу. На него смотрел коротко стриженный и хорошо сложенный молодой человек с трехдневной щетиной и припухшими от недосыпа веками. Примерно, под тридцать. Умные серые глаза. Как у надежно привязанной к столбу собаки. Все понимает, а сделать ничего не может. Спасибо, что хоть пока кормят. Да, и остальные услуги тут на хорошем уровне... Он уныло вздохнул.
На раковину положили безопасную бритву, намекая на серьезность намечающегося мероприятия, дабы он не осквернил своим запущенным видом их драгоценный 'кармомограф'. Пока его никто не беспокоил, но ему было неясно, когда же должна начаться, эта чертова церемония. Наверное, это и хотела объявить ему Инна, когда ущипнула его. Надо было все же найти в себе силы и хотя бы поздороваться с ней утром или что тут принято говорить в таких случаях по их этикету?
Да нет, хорошо, что она ушла. Что бы он мог ей сказать сейчас - 'Привет, мне было очень хорошо, спасибо за все, но тут все несколько достало, прикончите уже меня быстрее'?
Хану не хотел бы сейчас говорить с ней, в душе чувствуя какую-то неловкость и слегка ощущая себя жертвой изнасилования под сильным наркотиком. С другой стороны, Инна пила то же самое вино, а значит разделила его энтузиазм в полной мере. Супостатам, вообще, можно было бы спокойно обойтись и без него. Эта девушка, сама по себе, и так была для него сильнейшим опьяняющим сознание средством, намного эффективнее любых галюциногенных грибов, но они, видимо, решили перестраховаться.
Ему пора бы было уже привыкнуть к тому, что тут все использовали его, как могли и делали с ним, что хотели. Хотя, оригинальный и творческий подход к этому, в данном случае, его сильно впечатлил и надолго запомнится.
Плана побега у Хану так и не было. Он и так знал, что лифт снова отключен, комната на лестницу надежно задраена, а во дворе под окнами снова сидит пара мрачных и настороженных громил. Такая возможность здесь могла быть только ночью, но даже ее, они достаточно грамотно и остроумно убрали. Оставалось только ждать, когда за ним снова придут.
Чувство голода напомнило ему о необходимости восстановить силы. Хану вяло поплелся в уже хорошо ему знакомую столовую справа, где мрачно и нехотя покусал свой завтрак.
Он чувствовал себя очень усталым, раздавленным и будто, обесцвеченным. Видимая безвыходность ситуации лишала его сейчас последних сил, энергии и воли к сопротивлению. Надо было чем-то занять себя и отвлечься, пока ум не дожрал сам себя, зациклившись в мучительном ожидании неминуемой развязки.