Жертва Вдовы
Шрифт:
Пятая пещера была самой священной: Пещера Песни. Даже сквозь гул реки Квили слышала звуки пения — жрицы Эйлистри продолжали петь псалом, который не прерывался с того мига, как двадцать лет назад, в Год Арфы, был основан храм.
Когда они шли по одному из извилистых коридоров, ведущих к Пещере Песни, Квили обратилась к Рыцарю Темной Песни:
— Каватина, ты хорошо знаешь лес Веларс, не так ли?
— Моя мать родилась там, — подтвердила Каватина. — Я часто там бывала.
— Я бы хотела, чтобы ты отправилась туда.
Ноздри Каватины расширились.
— Леди
— Нет.
— Я понимаю, что должна была быть бдительнее. Тогда, возможно, я смогла бы заметить Селветаргтлин еще по дороге туда.
— Что сделано, то сделано. Ты славно танцевала. Поединок был выигран. Жаль только, что…
Квили не закончила фразу. Она здесь не для того, чтобы критиковать Рыцаря Темной Песни. Каватина была обучена убивать, и мысль о том, чтобы взять врага живым, даже не приходила ей в голову.
— Ты любишь охоту, — сказала Квили.
Каватина остановилась:
— Я охраняю Променад не хуже любой другой жрицы.
— Я в этом не сомневаюсь.
— И я не считаю, как кое-кто думает, будто я выше того, чтобы учить новичков.
— Я ничего подобного не говорила.
— Я следовала правилам, установленным Ильрени. Когда Талесте заметила движение над нами, я…
Квили строгим взглядом заставила Каватину умолкнуть. Она понимала, как уязвляло гордость воина-жрицы то, что она едва не потеряла начинающую. Рыцари Темной Песни не терпели ошибок — своих или чужих.
Когда Каватина наконец готова была выслушать, Квили продолжила.
— В последние месяцы в лесу Веларс замечают странное существо. В общем оно похоже на женщину-дроу, но гораздо больше и сильнее. Впечатление такое, что оно охотится за дроу из Дома Джэлр. Прошлой ночью один из тех, кому удалось выжить после ее нападения, добрел до нашего храма, моля об исцелении. Он рассказал, что у существа кожа твердая, как обсидиан, — никакой меч ее не берет — и восемь крохотных лап, торчащих из туловища пониже рук, будто выпирающие ребра.
Каватина встрепенулась, точно гончая, почуявшая запах.
— Какая-то новая разновидность драука? — предположила она. — Или… демон?
— Никто не знает. Все, что нам известно, — тот уцелевший дроу привлек внимание существа к нашему храму. Оно последовало туда за ним прошлой ночью и убежало прочь прежде, чем жрицы смогли собраться для охоты. Я опасаюсь, что теперь оно нападет на кого-нибудь из наших. Вот почему я посылаю тебя в лес Веларса. Я хочу, чтобы ты устранила эту угрозу.
Каватина кивнула, глаза ее горели.
— Вы видите в этом руку Ллос?
— Трудно сказать, — проговорила Квили, немного помолчав, — но у существа — чем бы оно ни было — ядовитый укус и способность плести паутину. Выживший дроу рассказал, что те, кого оно похитило, были найдены подвешенными в коконах к веткам деревьев. Мертвые. — Лицо ее посуровело. — Невинные, которых, возможно, удалось бы обратить к свету Эйлистри, но теперь их души потеряны для нас.
— Да пребудет с ними милосердие, — нараспев отозвалась Каватина.
Обе женщины
— Леди, в бою со спеллгонтом я лишилась своего меча, Погибели Драконов.
Квили кивнула. Она глянула вдаль и произнесла тихонько, словно сама себе.
— Квартирмейстер, будьте любезны, меч. — Она протянула руку, и в следующее мгновение прямо из воздуха появился один из храмовых поющих мечей. Квили ловко поймала его за рукоять и протянула Каватине. — Можешь воспользоваться этим.
У Каватины округлились глаза. Она отступила от Квили и принялась на все лады размахивать оружием, рисуя в воздухе замысловатые линии, держа его то одной рукой, то двумя. Меч запел, и голос его был чист, как святая вода. Клинок слабо сиял, оставляя за собой во мраке полоску лунного огня.
Квили смотрела, восхищаясь мастерством жрицы.
— Их осталось всего двадцать пять. Заботься о нем, чтобы он хорошо служил тебе.
— Я сберегу его, леди, — поклонившись, пообещала Каватина.
— Если тот, на кого ты охотишься, окажется демоном, поющий меч защитит тебя от любых его попыток воздействовать на твой разум. Также с его помощью можно противостоять некоторым пагубным песням и крикам — гарпий и визгунов, к примеру, — и вводить в транс низшие существа.
— Оружие исключительной силы, — отозвалась Каватина. Потом она взглянула на Квили. — Я думала, поющие мечи никогда не должны покидать Променад.
Квили помрачнела:
— Согласно моим прорицаниям, грядущая охота будет иметь огромное значение. — Она кивнула на оружие. — Она будет достойной такого клинка.
Каватина снова поклонилась:
— Быть может, милостью Эйлистри и я окажусь достойной его.
— Я уверена в этом, — с улыбкой ответила Квили. — Пойдем.
Они вошли в Пещеру Песни. Двадцать лет назад, во время сооружения храма, она была расчищена от всех построек и возвращена к своему исходному состоянию. Ее заливал лунный огонь Эйлистри, освещавший статую Квили, — Хранительницы настояли на том, чтобы возвести ее над потайной лестницей, ведущей в Темницу Гонадоора. Мерцающие волны света перекатывались по потолку, постоянно меняя цвета: голубовато-белый, бледно-зеленый, молочно-белый и серебристый.
Здесь пели три жрицы, их голоса сплетались в гармоничном сложном напеве, то нарастая, то затихая. Двое из поющих были дроу, третья — наземная эльфийка, чью светлую кожу попеременно окрашивали в разные цвета отблески переливчатого лунного огня наверху. Все они были обнажены, лишь священные символы на мифриловых цепочках висели у каждой на шее. Каждая певица сидела на отдельном скальном выступе, держа над головой меч, обращенный острием к луне. Оружие было направленно кверху, но мечи почти незаметно опускались все ниже по мере того, как луна скрывалась за невидимым горизонтом. Жрицы будут сидеть так, пока не придут другие, чтобы присоединиться к песне. Порой здесь пела всего одна жрица, но во время вечерни к священному гимну присоединятся дюжины две, а то и больше голосов.