Жертвоприношения

Леметр Пьер

Камиль вздыхает и соглашается: конечно, совершенно очевидно.

21 час 30 минут

— Разрешение сейчас будет…

Начальнику службы безопасности все это не нравится. Прежде всего потому, что уже поздно и пришлось переодеваться. К тому же по телику — футбольный матч. Он бывший полицейский, довольно хмурого вида сангвиник, который взращен на мясе крупного рогатого скота, — к этому времени у него вообще исчезла шея, а сам он превратился в сплошной живот. Чтобы просмотреть работу видеокамер, необходимо разрешение. За подписью судебного следователя. Все по надлежащей форме.

— По телефону вы мне сказали, что оно у вас есть…

— Нет, —

уверенно возражает Камиль. — Я сказал, что оно у меня будет.

— Я этого не понял.

Чертов упрямец. Обычно Камиль в таких случаях вступает в переговоры, но на сей раз у него нет ни желания, ни времени.

— И что же вы поняли? — спрашивает он.

— Ну, что у вас…

— Нет, — жестко обрывает его Камиль. — Я не говорил о судебном поручении, я говорил о том, что к вам в больницу пробрался мужчина, вооруженный охотничьим карабином. Это вы поняли? Вы поняли, что он поднялся на третий этаж с целью прикончить одного из пациентов вашей больницы? И что, попадись ему кто-нибудь на дороге, он бы, вероятно, стрелял в этих людей? И что, возвратись он и начни стрелять, вы первый поплатитесь за это головой и очень скоро окажетесь на диете?

Как бы то ни было, это камеры, покрывающие вход в приемный покой для скорой помощи: не много шансов, что человек, если таковой существует, пошел через этот вход, не идиот же он… Если он существует.

Впрочем, если учесть временной отрезок, в течение которого он мог там находиться, ничего столь уж удивительного. Камиль проверяет. Начальник безопасности переминается с ноги на ногу и громко сопит, чтобы засвидетельствовать свое сильное разочарование. Камиль склоняется к монитору: множество «скорых», «неотложек» и частных машин, входящие и выходящие люди — раненые, нераненые, выходящие бегом или еле передвигающие ноги. Ничего выдающегося, за что Камиль мог бы зацепиться.

Он встает и направляется к выходу. Останавливается, возвращается, нажимает на кнопку, вынимает диск и выходит.

— Вы что, считаете меня идиотом? — возмущается толстяк. — А протокол изъятия?

Камиль отмахивается: позже.

Он возвращается на стоянку. Будь я на его месте, говорит он себе, осматриваясь, я бы поискал что-нибудь не такое пафосное. Запасный выход. Он склоняется к двери, чтобы разглядеть ее внимательнее. Без очков — никак. Никаких следов взлома.

— Когда вы выходите курить, вас кто-нибудь замещает?

Вопрос привлекает внимание. Камиль уже вернулся в регистратуру, прошел в конец зала и левой рукой нащупал как бы случайно коридор, ведущий к запасному выходу.

Офелия улыбается всеми своими желтыми зубами:

— У нас уже не найти заместителей: если уходишь в отпуск по беременности, о каких замещениях может идти речь, когда идешь убивать себя сигаретой?

Так он приходил или нет?

Возвращаясь к машине, Камиль прослушивает сообщения. Мишар (пронзительно): «Перезвоните мне. Все равно когда. Безразлично, в какое время. Сообщите, где вы. И ваш доклад завтра с утра никто не отменял, надеюсь, вы помните?»

Камиль чувствует себя одиноко. Совсем.

23 часа

Ночь в больницах — это особая история. Даже в тишине, кажется, таится какая-то обреченность. Здесь, в отделении скорой помощи, по коридорам то и дело громыхают каталки, где-то слышатся крики, приглушенные голоса, торопливые шаги, звонки.

Анне удается заснуть, но сон беспокойный: ее во сне бьют, всюду кровь, она чувствует под рукой цементный пол в пассаже Монье, с гиперреалистической точностью на нее снова обрушивается дождь стеклянных осколков, она вновь сползает по витрине на пол, слышит выстрелы,

гремящие ей в спину, задыхается… Маленькая медсестра с колечком в губе не знает, нужно ли ее будить. Впрочем, решение не понадобилось: в конце фильма Анна сама просыпается — как всегда, неожиданно, и с криком выпрямляется. Перед собой она видит мужчину, который опускает на лицо капюшон, потом — крупный план приклада винтовки, который сейчас обрушится на ее скулу.

Во сне Анна кончиками пальцев дотрагивается до своего лица, нащупывает швы, потом губы, начинает искать зубы, но находит только десны, куски сломанных зубов торчат из них как пеньки.

Он хотел убить ее.

Он вернется и убьет.

День второй

6 часов

Заснуть ночью так и не удалось. Когда речь идет о переживаниях, Дудушке ничего объяснять не нужно.

Вчера вечером Камилю пришлось заехать на работу и сделать все, на что ему не хватило времени днем. Вернулся он совершенно без сил и, не раздеваясь, лег на диван. Дудушка прижалась к нему, и за всю ночь оба они не шелохнулись. Он не покормил ее — забыл, но Дудушка молчит, понимает: ему не до нее. Мурлычет. Камиль наизусть знает самые тонкие нюансы ее мурлыканья.

Еще совсем недавно такие бессонные ночи, когда нервы напряжены, настроение хуже некуда и ничего хорошего не ждешь, были ночами Ирен. С Ирен. Камиль ворошил прошлую жизнь, тягостные картины. В его жизни не было ничего более важного, чем гибель Ирен. Только она.

Камиль не может понять, что именно переживал он сегодня тяжелее всего: беспокоился за Анну, увидев ее лицо, почувствовал ее боль или же то, что он начал думать только о ней, а это случилось незаметно, просто проходили дни, недели… В том, как меняешь женщину за женщиной, есть нечто вульгарное, и сейчас Камиль чувствовал, что банальность побеждает его. Он никогда не помышлял переделать свою жизнь, но она стала переделываться сама, ничего у него не спрашивая. И все же Ирен, ее лицо не исчезают из памяти, остаются там мучительно, навсегда. Ни время, ни другие встречи не властны над этими картинами памяти. Вернее, другая встреча — встреча была одна.

Он принял Анну потому, что она, как сама говорила, ни на что не претендовала. Ей было что оплакивать в собственной жизни, и планов она не строила. Но и без каких бы то ни было планов она обосновалась теперь в его жизни. В беспрестанном опознавании того, кто любит, и того, кого любят, причем сам Камиль не может понять, какое место принадлежит ему.

Встретились они весной. В начале марта. Четыре года прошло, как он потерял Ирен, два — как сумел вернуться к жизни, не бог весть какой, но теперь он хотя бы может держаться на плаву. Он вел безопасное и лишенное желаний существование мужчины, обреченного на одиночество. Мужчине его роста не так-то просто найти женщину, да и ладно, его это теперь не очень волновало.

Но есть такие встречи, как чудо.

Анна — женщина не холерического темперамента и единственный раз в жизни устроила в ресторане скандал (она клялась в этом, положа руку на сердце и покаянно улыбаясь). И нужно же было, чтобы Камиль как раз в тот день обедал в ресторане «У Фернана», через два столика от того, где ссора уже перерастала в потасовку.

Оскорбления, разбитая посуда, перевернутые тарелки с едой, приборы летят на пол, посетители вскакивают со своих мест, просят принести им пальто, вызывается полиция, хозяин ресторана Фернан громогласно подсчитывает убытки, выливающиеся в астрономические суммы. Анна неожиданно прекращает кричать и, оглядевшись, принимается безумно хохотать.