Жертвы Северной войны
Шрифт:
— Настолько поумнел? — фыркнул Том. — Не верю.
— Правильно делаешь. Не верь. Я вот тоже не верю.
Но с места не сдвинулся.
Через какое-то время он посмотрел на часы. Внимательно так. А в машине у водителя запиликала рация.
Внизу же ничего не изменилось.
Водитель ответил на вызов.
— Орел, прием.
— Орел, это чайка. Гнездо сняли, яйца целы. Как понял? Прием.
— Отлично понял, чайка. Прием.
— Действуем по расписанию. Отбой.
«Шпионские игры», — подумал Гнев, кривя губы.
Эдвард глубоко вдохнул морозный воздух.
— На вокзал, — коротко сказал он, усаживаясь в машину. — Быстро.
Том юркнул на заднее сиденье. Его помощь и его заступничество не понадобились. И вообще все совершилось до неприличия быстро и буднично: ни тебе выстрелов, ни тебе взрывов. Снаружи даже ничего не заметно было.
Умом Том понимал, что именно так проходят все по-настоящему успешные операции. Умом-то понимал, но… видимо, недоиграл чего-то. Недобегал по крышам.
«Как себя чувствует Эдвард? — подумал вдруг Том. — Его месть за брата завершилась… или вот-вот завершилась. Не кажется ли ему, что его жизнь кончается?»
Завершенная месть — самый страшный яд. Она просто выпивает у тебя силы по капле. Такое вот у нее нехорошее свойство. Может быть, именно поэтому Тому казалось, что должно что-то случится. С Эдвардом, с Элисией… все что угодно. Вылезут откуда-то недобитые алхимики, из числа сторонников Варди, Эдвард не успеет с ними справиться, то да се, кровь на снегу…
Не случилось, слава… неизвестно, кому, но, определенно, слава.
А что теперь?.. Надо полагать, Эдварда уже ждет специальный поезд, отмазанный от всех таможенно-дипломатических проволочек, и добычу — те самые замечательные «яйца», небось, скоро погрузят туда. Едь до самой Аместрис — не хочу. Не оправдалось предчувствие.
— Ну что, Том, куда тебя подкинуть? — спросил Эдвард со странной сердечностью, уместной, пожалуй, и впрямь лишь по отношению к маленькому ребенку. — Называй место.
— Отель «Нетопырь», — мрачно сказал Том. — Улица Бхагавад, пять.
Его высадили у отеля. И Элисия даже поцеловала маленького гомункулуса в щеку — он не успел увернуться. Прикосновение губ обжигало долго…
Скоро Том вернется домой. Вечером уходит его поезд, до Дублита ехать трое суток. Надо будет порадовать отца: рассказать, что переговоры с потенциальными покупателями (хорошо идет аместрийская говядина, ох, хорошо!) завершились успешно. Предъявить два подписанных контракта. А о том, что еще случилось, Сигу Кертису знать не обязательно. Меньше знаешь — крепче спишь.
Том, бывший Гнев, спал очень плохо.
«Мне нельзя больше видеться с ней. Совсем нельзя. Надеюсь, с ней все будет в порядке…»
..С Элисией все было в порядке по приезду — по крайней мере, физически. Но то, чего боялся Том, все-таки случилось — уже в Столице. Когда преступницу Жозефину Варди везли в тюрьму, недозачищенные остатки столичных эсеров, неведомо как прознавшие о транспортировке («Утечка, — фюрер Мустанг подожмет губы и сурово нахмурится, глядя на главу разведуправления. — Утечка, либо у вас, либо в Особом Отделе. И ты мне ее найдешь. Понял?!») попытались отбить арестованную. Они не приблизились к успеху ни на йоту, но один из них, когда уже понял, что убежать не получится, протаранил своим автомобилем одну из легковушек сопровождения. Эсер, конечно, не знал, кто в ней ехал. А ехал в ней именно Эдвард Элрик, начальник Особого отдела собственной персоной. Обычно в таких случаях вела его секретарь, но в тот день она уступила место за рулем, подчинившись прямому приказу. Приказ звучал как насмешливое «Ей-ей, Элисия, обрыдло мне это уже… какой смысл быть большим начальником, если я даже баранку покрутить не могу?!» — но Элисия никому этого не скажет. Только будет терзаться про себя. Если бы за рулем сидела она… если бы… она бы наверняка смогла увернуться! Шофер из нее куда лучший, чем из Эдварда, это-то точно!
Зверь собственной вины самый страшный на свете, даже если он призрачный.
Эдвард: Ну сколько мне еще валяться в реанимации?
Мадоши: Пока сессию не закрою — будешь валяться, как миленький! А будешь выступать — еще что-нибудь лишнее отрежу! *плотоядно оглядывает кровать*
Эдвард: Ну что ты, учеба превыше всего!
Элисия: Том, ты не хочешь признаваться мне в любви, потому что боишься, что я отвечу взаимностью и прослыву извращенкой-педофилкой?.. О, как это мило!
Том: Нет, я просто стесняюсь того, что у меня такое дурацкое имя.
Элисия: Ну-ка, попробуй и скажи, что они сюда засунули! Это не мышьяк и не цианистый калий. Напоминает синильную кислоту. Может, хоть ты поймешь?
Том:…
Прикосновение губ обжигало долго — аместрийские ученые старательно продумали формулу кислотной помады
Глава 19. Dum spiro spero
Уже стемнело, и за окном разыгралась нешуточная метель: во всяком случае, в свете фонаря стекло лизали настоящие волны снега, оставляя на нем примерзшие инеистые потеки. Альфонс Хайдерих уже достаточно изучил погоду этого города, чтобы быть уверенным: завтра все стает. Может быть, с утра, а может быть, к обеду, но стает непременно.
— Эх, гнилая погодка, — недовольно пробормотал Керспи, перебирая черную бороду толстыми пальцами-коряжками. — То ли дело у нас… снег… и радуги над снегом.
— Радуги? — переспросил Альфонс. Последнее время Керспи начал все чаще побеждать. Вот и сейчас: он уверенно разыгрывал черными эндшпиль при лишней пешке, а белые вынуждены были оставаться в обороне, время от времени уныло огрызаясь.
— Ну, вроде вашего северного сияния, только днем. Это, конечно, не водяные радуги. Какие-то там капризы атмосферы… рефракция там, или дисперсия?.. Хрен его знает, я же не синоптик. Я, друг мой, зверь-гуманитерий… Возьму-ка я пешку, пожалуй, — рука скакнула над доской, переставив ладью на Д2.
Альфонс нахмурился. Размен в таком эндшпиле гибелен, а кроме него после такого финта белым оставался один-единственный ход. Причем ход этот более всего походил на ловушку, причем даже не очень искусно спрятанную — скорее, издевательскую. Вот мол, я! Как ни крути, от меня не скроешься!
— Вот поэтому и сидите тут… — сказал Хайдерих, переставляя коня на F6. — Были бы механик, вроде меня, починили бы свою тарелочку легче легкого.
— Не факт, — не согласился Керспи. — Я ж не знаю точно, в чем проблема-то. Вдруг заменка полетела?.. В смысле, что чинить нельзя, только менять можно?.. Где бы я тут запаску нашел, а?.. — он взял еще одну пешку, и теперь черная ладья уверенно обосновалась на F2. Только что язык не показывала. — Что и требовалось доказать…