Жесткая проба
Шрифт:
– Принципиальный, – согласился Федор. – Но и дуралей. Такие дела так не делают. Вот я и хочу его найти, вправить мозги, чтобы он еще больше глупостей не натворил.
– Где же он может быть? – Людмила Сергеевна чувствовала себя вдвойне виноватой. Упустила, проспала, когда у него такое... И он пытался рассказать, а она и слушать не захотела. Злилась, кричала на него...
– Может, у Витьки? – сказала Кира.
– У какого Витьки?
– Ну, у Виктора! У Гущина. Они же друзья, вместе работают...
– Не-ет! С Гущиным они – горшок об горшок, полный разрыв. Он же против Гущина и выступал.
Людмила Сергеевна и Кира лихорадочно перебирали всех знакомых, все места, куда мог пойти Алексей.
– Из наших только Яша остался, – сказала Кира. – Наташа ведь уехала... А больше я уж и не знаю.
– А где этот Яша живет?
– На Липатова, дом семьдесят четвертый. Он у хозяйки угол снимает. Яша Брук работает в библиотеке. Он тоже в нашем детдоме жил.
– Ладно, пойду искать Яшу. – Федор Копейка встал.
– Я вас очень прошу, товарищ Копейка, вы мне дайте знать. Хорошо? – сказала Людмила Сергеевна. – Сейчас-то я никак не могу оторваться... Если уж не найдете, тогда вместе будем искать.
– Добре.
– Я – домой, Людмила Сергеевна, – потухшим голосом сказала Кира. – Наверно, моя кувакала уже кувакает...
– Кира! – вслед ей закричала Людмила Сергеевна. – А деньги-то? Возьми!
Кира вернулась, зажала в кулаке бумажку и побежала следом за Копейкой.
– Вы найдете? Это, как пройдете сквер, будет проспект, да? А следующая улица – Липатова...
– Найду, язык, говорят, до Киева доведёт.
Копейка пошел налево, Кира свернула к себе, направо. Через несколько шагов она остановилась, постояла, покусывая уголок косынки, и побежала следом за Федором.
– Можно, я с вами? А то вдруг там что-нибудь такое...
– Пошли, веселее будет. Только ты меня на «вы» не называй, не люблю. Тебя как зовут?
– Кира.
– Откуда ты Горбачева знаешь?
– Так мы же вместе в этом детдоме были! Я же Алешу знаю, как прямо не знаю что... И как он мог такое сделать? Совсем на него не похоже... Нет, похоже! – сказала она, подумав. – Он такой принципиальный, просто ужас! Если видит, что неправильно, так хоть ты его зарежь!
– Угу.
– А почему вы... почему ты этим занимаешься? Ты же комсорг, а он не комсомолец.
– На мне, понимаешь, дэ-эс-пэ не поставили, – засмеялся Федор.
– Какое дэ-эс-пэ?
– Забыла, как ребята в учебниках отмечают? «До сих пор». До тех пор и учат. А мне интересно, что и за этим дэ-эс-пэ...
– Ну так что же? А Горбачева-то уволили?
– Уволил не я, начальник цеха.
– А ты согласен, правильно уволили?
– Нет.
– Ну и что теперь будет?
– Посмотрим. Я ведь долбежник, на долбежном станке работаю...
– При чем тут профессия?
– Это не только профессия, наверно, это и характер, – снова засмеялся Федор. – Долблю, пока не продалбливаю...
– Вон в этом доме с зелеными ставнями, – сказала Кира, останавливаясь на углу. – Постучите в крайнее окошко.
– А ты что же? Пошли вместе.
– Ой, нет! Я, знаете... я лучше подожду.
Она прибежала к Людмиле Сергеевне в домашнем штапельном платьице, стоптанных туфлях и только сейчас вспомнила об этом.
Чтобы в таком виде она показалась Алеше? Непричесанная, в этой застирухе?.. Ни за что!
– Если он там, вы только про меня ничего не говорите! Ладно? А я тут подожду. Если вас... если тебя через пять минут не будет, значит, он там. А если нет, пойдем искать дальше... Только не знаю ужи куда.
Часов у Киры не было. Она нетерпеливо топталась на углу, следила за домом, оглядывалась по сторонам – не подходят ли откуда-нибудь Яша или Алеша... Простояв почти час, спохватилась и побежала домой. Она перебежала на другую сторону улицы, чтобы как можно дольше видеть ворота и дом – вдруг кто-нибудь выйдет.
Когда она повернула за угол, из ворот вышел Федор Копейка. Один.
23
Тётка на самом деле была злой и вредной. Яша неплотно прикрыл дверь, и Алексей услышал, как она разоралась где-то внутри дома, должно быть, на кухне. Нарочно кричала громко, чтобы он тоже слышал.
– Знаю я ваше «только ночевать»! А прибирать кто за ним будет? Дух святой! Платить будет копейки, а я за ним ухаживай? Не нужны мне никакие поночевщики! Скажи спасибо, что тебя держу!.. Знаем мы таких спокойных! Сегодня спокойный, завтра пьяный придет, потом жену приведет!.. То-то он явился ни свет ни заря... А мне какое дело? Меня кто жалеет? Цельный божий день как белка в колесе... Пускай куда хочет, а здесь чтоб его больше не было!
Яша, вернувшись, смущенно развел руками:
– Понимаешь...
– Я слышал. Ладно, пойду.
– Подожди. Я поговорю с сотрудниками, может, у кого из них можно. Ты приходи в библиотеку часа в два. Я одолжу у кого-нибудь до получки. Вместе пообедаем и решим, как дальше. Придешь? Смотри, обязательно!
Яша, конечно, хороший парень. А толку – чуть. И не в том дело, что у него денег нет, жилья. Он поделится последним куском хлеба, отдаст рубашку и половину койки. Но не устоит рядом. Он просто хороший парень. Оказывается, как этого мало – быть просто хорошим парнем...
В библиотеку Алексей не пошел. Ни к чему. Пообедать бы не вредно – есть захотелось очень скоро, – но пришлось бы снова слушать то, что слушать он не хотел. Яша опять начал бы уговаривать отступиться, перетерпеть, уехать. Это проще всего. Но и хуже всего.
Сегодня воскресенье, коменданта в общежитии не будет. У ребят можно одолжить денег, но они, наверно, уже ушли на пляж. А если и дома, то придется опять разговаривать. Будут расспрашивать, выражать сочувствие и давать советы. Бесполезные. А бывают полезные? Все советы – слова. И слов с него хватит. Надо вернуться в общежитие попозже, когда все уже будут спать. Чтобы меньше было разговоров. А пока уйти куда-нибудь подальше, чтобы никого не встретить. Тридцать пять копеек. Даже на трамвае не разъездишься...