Жесткй вариант
Шрифт:
«Волгу», на которой увезли «мой» миллион, отыскать было не проще, чем жену, располагая одним только номером лифчика.
Убедить Яковенко в том, что победителей не судят, мне не удалось, хотя речь шла всего лишь об оскорбленном себялюбии главы местных пинкертонов и ни о чем другом: не вмешайся я в ситуацию на дороге, «нива» благополучно бы исчезла, подобно «волге» и «опелю». Можно было, конечно, позвонить в Москву и пожаловаться Рудину на самодура-полковника, но я понимал, что после этого он и вовсе перекроет мне кислород. Выяснение служебных отношений не отвечало ни моему характеру, ни заданию Центра.
Смурное настроение разрядил внезапно появившийся в моем «арестантском» номере Сумароков.
— Прошу перейти из-под домашнего ареста в мое распоряжение.
Я сел на кровати и выдернул из розетки штепсель телевизора.
— Как это ты устроил? — не поверил я своим ушам.
Володя оседлал стул и засмеялся:
— Элементарно, Ватсон!.. Слушай, можно я тебя Веней буду называть? Так и вертится на языке.
— Валяй, — смирился я с участью своего имени.
— Спасибо. Но это еще не все. Знаешь, из какого оружия в тебя метил Франк?
— Кто?
— Урка из «нивы». Франк — это его кликуха, уголовник он, неделю тому откинулся. Сидел по 77-й, наняли его наверняка, так что знал он все равно немного.
— А водитель?
— Водитель — таксист из 3-го ТМП, весной выгнали за пьянку. Работу ему предложил Франк: «Пять минут страха — и полные карманы денег». Велел угнать тачку и привести на «Южную». По крайней мере, так этот Бердашкевич показал на допросе. В угоне сознался, а больше на себя ничего не берет, Франк якобы заставил его следовать за «пежо». По фотографии никого не опознал, все киднапперы были в масках, это подтвердили и Онуфриева, и ее муж, которых я допросил по отдельности.
— Ну, это понятно. Зайчевский мертв — Забаров, Бубенец и Ардатовы валят на него; Губу пришили — он и виноват; теперь Франка нет — Бердашкевичу карт-бланш.
— Да, похоже на систему.
— Она и дала прокурору основание для соединения дел?
— Нет. Основание ему дал пистолет, из которого Франк хотел тебя продырявить.
— «ПМ», похищенный из ЧОП «Зодиак» вместе с «СВД» № 748022?
— Ну и память! Мне бы такую.
— Зачем тебе? У тебя все в протоколах записано. Расскажи лучше, как сумел меня у Яковенки отбить?
— Запросто. До похвалы он падкий, спит и видит себя в кресле начальника ГУВД.
— За что его похвалили-то? — не понял я.
— За спасение Онуфриевых.
— Кто?
— Завьялов, а затем и мэр. Так что он тебе обязан, а я этим воспользовался.
— А что Онуфриева показала?
— В час дня в дверь позвонил Кубацкий и сказал, что забыл в детской на столе бумажник с водительским удостоверением. Она пошла за ним, в это время в квартиру ворвались трое в масках, врезали горе-телохранителю по балде и отволокли в спальню. Ее повалили, сделали инъекцию. Больше ничего не помнит. Очнулась в каком-то сарае за городом. Сын спал. Анализ крови подтвердил: воткнули внутримышечно солидные дозы морфия.
Я хотел рассказать ему, что некогда состоял с госпожой миллионершей в «теплых, дружественных» отношениях, но передумал: в конце концов, они списывались за давностью лет. В ее показаниях не было ни малейшей зацепки: возвращение Кубацкого за бумажником походило на плохо придуманное оправдание, но именно из-за незначительности, расхожести повода выглядело правдоподобным.
— Как в сказке, — проворчал я, чувствуя нарастающее раздражение, как всякий человек, которого слишком долго водят за нос. — Лиц не видела. «Были в масках». Где была — не знает. «В каком-то сарае». «Поскользнулся, упал, закрытый перелом, потерял сознание, очнулся — гипс…» Туфта!
Володя ничего не ответил. Всего этого можно было не говорить, наши мнения совпадали, но как следователь прокуратуры он предпочитал эмоциям факты.
3
Стараниями Сумарокова и его шефа — начальника следственного отдела Овсянникова — мне была предоставлена во временное пользование автомашина «жигули» «ВАЗ-2103» 1983 года выпуска, конфискованная сотрудниками ГАИ и невостребованная. Третий месяц она ржавела на штрафной площадке перед городской ГАИ, и когда я ее увидел, то зело усомнился в том, что эта «синяя птица» вообще способна летать. Но тринадцатилетняя старушка на пробном пробеге показала весьма неплохой результат — сто десять километров в час. За «порше» или «феррари» не угонишься, но лучше плохо ездить, чем хорошо ходить.
Обзаведясь транспортным средством, я почувствовал себя свободным человеком и решил тряхнуть стариной — на голубом глазу позвонил Лиде Ямпольской, ныне Онуфриевой — одной из богатейших леди Градинска, а может, и не только.
— Кто это? — не ответив на приветствие, спросила она.
— Гость из твоего прошлого, Лидочка. Игорь Вениаминов.
— Игорь?! Веня! Венечка, здравствуй! Сколько лет, сколько зим! Где ты?
— Здесь я, здесь. В нашем с тобой городе.
— Приезжай! Приезжай немедленно!
— Неудобно. Ты сейчас мужняя жена.
— Что за глупости!
— Нет, правда, давай на первый раз — на нейтральной полосе? Посидим где-нибудь, поужинаем.
— Ты все такой же упрямый… Ладно, выбирай: ресторан «Наполеон» или кафе «Сфинкс»?
В городе была добрая сотня злачных мест, но в течение четырех суток своего пребывания я только и слышал о ресторане «Наполеон» и кафе «Сфинкс».
— Куда хочешь, туда и пойдем.
— Хорошо, в восемь в ресторане. Заехать за тобой?
— Не стоит, я найду. До встречи!
Часы показывали восемнадцать тридцать, но я уже чувствовал, что начинаю волноваться. Мы не виделись дольше, чем прожили до разлуки. Вчера я видел ее мельком, к тому же далеко не в лучший момент ее жизни, но узнал сразу. Интересно, узнала бы она меня, не будь на мне маски?
Приняв душ и выгладив парадный костюм, я отправился в ресторан пешком, проделав крюк через Ясенскую, где когда-то жила Лида, но одноэтажного маленького домика не было и в помине, от улицы осталось одно название. Солнце почти село. Теплый южный ветер усиливал ностальгию; воспоминания нахлынули с неожиданной силой, будто все это происходило со мной совсем недавно, и не было этих долгих лет, и не было моих многократных попыток самоопределения в жизни — сумбурных, подневольных и оттого тщетных.