Жесткй вариант
Шрифт:
Рядом со мною была женщина. Богатая и красивая, а главное — та, из-за которой я не спал столько ночей, свидания с которой ждал каждый день, каждую минуту, женщина, почти два года наполнявшая мою жизнь в пору ее расцвета. Лед прошедших двух десятилетий быстро таял. Мы стали вспоминать наши встречи и признания в любви на промокашках и листках из тетрадок в клеточку.
— Помнишь тот полуостров, на котором ты собирался воздвигнуть для нас замок? — спросила она, когда мы вышли на улицу.
Над Градинском уже загустела ночь.
— Полуостров Первого Поцелуя, — рассмеялся я. — Помню, конечно. Интересно, как там сейчас?
— Да так же. Замка так никто и не построил.
Мы пошли по переулку в направлении улицы Центральной. Я уже начинал жалеть о том, что не рассказал ей правды о себе и о цели своего визита, о своем участии в ее освобождении. Может быть, муж запретил ей говорить о недавних злоключениях — это как-то могло повредить ему в бизнесе или подпортить репутацию. А может быть, это было и хорошо! Пошли они все на фиг, эти свинцовые мерзости действительности: мы снова были Лидой и Веней, снова, как когда-то, шли по теплому доброму Градинску, хмельные от встречи и воспоминаний, и от сознания того, что чувства наши угасли не совсем.
Я вспомнил, что ее кто-то привез: сзади за нами следовала машина, хотя до Лидиного дома было минут десять ходу. Увы, киднапперы все же были реальностью, и Борис Ильич, уезжая к матери в Хобров, оставил жене охрану.
— Ты знаешь, у меня до сих пор в шкатулке твои записки и письма из армии, — говорила она, не обращая внимания на сопровождение, — и фотографии наши в альбоме тоже есть.
— Правда? Приятная неожиданность для меня, — соврал я, чувствуя, как захолонуло сердце: если мои фотокарточки хранятся в ее альбоме, их видел Онуфриев, а я, как сказала Лида, не очень изменился с тех пор. Он мог узнать меня и сказать ей об этом. Тогда она знала и кто я, и зачем объявился в Градинске, а значит, все слова и вздохи при луне — игра?
— Я попробую найти их, — будто прочитав мои мысли, сказала она. — Ты еще побудешь в Градинске?
— Пожалуй. Ведь еще надо посетить наш полуостров?
Мы подходили к дому, где жили Онуфриевы. Я снова подумал, что нет никаких оснований сомневаться в искренности некогда любимой женщины, но, когда мы дошли до подъезда, все же почувствовал облегчение.
— Может быть, ты все-таки зайдешь? Шел первый час ночи.
— Я видел неревнивых мужей, но не настолько же, — показал я на часы.
— Он действительно не ревнивый, — улыбнулась она.
— То-то с нас не спускают глаз все время, пока мы вместе!
Если бы мы стояли где-нибудь под фонарем, то я наверняка увидел бы, как лицо ее заливает краска: во всяком случае, раньше она умела краснеть.
— У богатых свои причуды, — пошутила она. — Не обращай внимания. К ревности это не имеет никакого отношения. Где ты остановился?
— Бросил якорь в одноименном отеле. Четыре — тридцать один.
Она слегка приподнялась на цыпочки и, быстро поцеловав меня в щеку, вбежала в подъезд, как делала это когда-то давным-давно. Не могу сказать, что и сейчас я остался к ее поцелую равнодушным.
Дойдя до угла, я оглянулся. «Мерседес» въехал во двор, погасил фары. Водитель, очевидно выполнявший функцию телохранителя, запер дверцу на ключ и не спеша направился вслед за Лидой. Если ее муж нанял профессионалов, в доме обязательно должен был оставаться кто-то еще: телохранители не работают в одиночку, перед появлением клиента подъезд должен быть «зачищен».
Я подумал, что иметь личную охрану — не самое большое счастье в жизни.
4
13 августа 1996 г., вторник.
Портье отдал мне записку:
«Срочно позвони! В.С.».
Я поднялся в номер и набрал телефон Сумарокова.
— Алло, — послышался его приглушенный голос.
— Что случилось, Володя?
— Погоди секунду, я возьму трубку на кухне. — «Секунда» длилась минуту. — Алло!..
— Да, я слушаю.
— Тебе не кажется, что меня нужно гнать с работы поганой метлой?
— Это все, что ты хотел мне сказать?
— Извини, что озадачиваю на ночь глядя, но попробуй решить несложный ребус. Из пункта А одновременно вышли в разные стороны два автомобиля. Они удаляются со скоростью сто километров в час. Таким образом, через час они будут друг от друга на расстоянии двести километров. На таком расстоянии они теряют связь, не говоря о том, что дистанционное управление не приведет в действие электронный детонатор…
— Короче.
— Короче, ни в «волге», ни в «опеле» чемодана с деньгами не было. Их могли преспокойно тормознуть на любом посту ГАИ за превышение скорости, могла осмотреть машину ДПС — да все что угодно!
— Я понял ход твоих мыслей, Володя. Но дорога одна, и выходит она на трассу. Кроме того, «Пятый» засек три машины, это подтвердили Онуфриевы. Не думаешь же ты, что киднапперы направили из пункта А пешехода с миллионом долларов по местности, которая на два километра просматривается без бинокля? Сумароков вздохнул:
— Н-да, Веня. Ход моих мыслей на несколько сот метров глубже. Но это — не по телефону. Думай до рассвета, в четыре тридцать я за тобой заеду, отбой!
Он положил трубку, и мне ничего не оставалось, как завести будильник на четыре пятнадцать и мгновенно отрубиться: если думать до рассвета, то что я буду делать после того, как он наступит?
Глава 7
1
С Сумароковым мы столкнулись в вестибюле — он уже собирался идти меня будить. Пятнадцать минут я простоял под душем и чувствовал себя весьма сносно. О том, что был в ресторане с Онуфриевой, я решил умолчать, опасаясь быть неправильно понятым.