Жестокая болезнь
Шрифт:
Блейкли смотрит на мои карманные часы, свисающие с балки, словно зачарованная ритмичным тиканьем. Когда она, наконец, заговаривает, ее голос низкий и монотонный.
— Я выполнила условия сделки, — говорит она, ища мой взгляд. — С Брюстером разобрались. Все убийства свалены на него и его команду. Грейсон чист, — она задумчиво проводит рукой по лбу. — Я выполнила чертову сделку.
— Но сделка была не с тобой.
Грейсон прислоняется к стене, скрестив руки на груди. Его частично скрывают тени в комнате, взгляд оценивает сначала Блейкли, затем меня.
Он приподнимает
— Я удивлен, что ловушка сработала, — говорит он, его признание неожиданно. — Здесь у меня были ограниченные запасы для работы.
Накачав Аддисин успокоительными для животных, он соорудил средневековое растягивающее устройство, используя верхнюю часть ящика в качестве стойки. Подвеска приводится в движение простым тросовым подъемником. Если бы не мое крайне неудобное положение, я бы оценил механику.
Он не такой самодовольный, как я сначала думал. Обладая IQ, сравнимым с моим собственным, он рассматривает мир как одну гигантскую головоломку, которую всегда собирает по кусочкам, о чем свидетельствуют его тщательно продуманные ловушки. У него в голове сложилась очень мрачная картина этой завершенной головоломки, но на данном этапе моей жизни, подвешенной на тросах, как болезненная марионетка, я не могу долго рассуждать об этом.
— Зачем ловушка? — говорит Блейкли, ее голос повышается из-за страха. — Я же сказала, что позаботилась о Брюстере. Расследование завершено. Ничто не представляет угрозы ни для тебя, ни для Лондон.
Глаза Грейсона вспыхивают при упоминании о психологе.
В воздухе повисает напряженная тишина, пока они оба пристально смотрят друг на друга, между ними проскальзывает угроза.
Не в первый раз я жалею, что не был посвящен в тот первый разговор между Блейкли и Лондон. Если бы только она все рассказала, мы, возможно, смогли бы победить этот дуэт чудиков, а не играть в их игру.
Грейсон первым разрушает чары. Уголок его рта приподнимается в легчайшей улыбке.
— Мы поспорили, придешь ты или оставишь Алекса гнить здесь.
Я стону, когда кабели впиваются, перекрывая кровообращение.
— Она пришла, — говорю я.
Блейкли поднимает на меня взгляд.
— Ты поспорил, приду я или нет?
Это сложный вопрос. Грейсон издает смешок.
— М-да, Чемберс, и ты думаешь, что победил?
— Отпусти ее, — это все, что я говорю. На мою жизнь никто не спорил, поэтому я поставил на Блейкли. Не то чтобы я доверял кодексу чести человека, который проткнул ледорубом мозг моей сестры, но это был мой единственный вариант попытаться защитить ее.
Я с трудом выдыхаю, смесь сожаления и облегчения сжимает мою грудь. Я хочу, чтобы Блейкли была вне опасности, но также хочу верить, что мы связаны вместе, сильнее, чем просто успешное лечение и ее злоба по отношению ко мне.
Да, я страстно хотел, чтобы она пришла за мной.
Грейсон отталкивается от стены и неспешными шагами направляется к карманным часам.
— Я человек слова, — говорит он ей. — Можешь идти, Блейкли.
Она облизывает губы, оттягивая время.
— А что будет с Алексом?
Стоя посреди комнаты, он дотрагивается до карманных часов,
— Тебе не все равно?
Она немного помолчала, прежде чем сказать:
— Если ты человек слова, тогда ты должен освободить его. Ты получил то, о чем изначально просил…
— Ты пытаешься спорить с психопатом, — перебиваю я. — Подумай, Блейкли. Никогда не было реальной сделки. В его методологии полно лазеек. Так и должно было закончиться. Грейсону просто нравится сначала играть со своими жертвами.
Мы обсуждали это. Я говорил ей, что у нас не было выбора. Когда пытался убедить ее помочь мне убить Грейсона и Брюстера, превратив ее в полноценного убийцу. Сейчас эта идея кажется такой нелепой, ведь я верил, что спроектировал ее разум так, чтобы он соответствовал ее навыкам мести.
Она ударила Эриксона ножом не поэтому.
Она убила его не из справедливости, не из мести и даже не из-за своих неконтролируемых эмоций — а для защиты невинной девушки.
Она никогда не была чудовищем.
А вот я — да.
— Вот почему тебе нужно уйти, — говорю я, начиная чувствовать головокружение, отвечая на свой собственный внутренний монолог. — Позволь мне все исправить.
Грейсон внимательно наблюдает за ней, рассматривая ее любопытным взглядом. В ответ на напряженное молчание он понимающе кивает.
Блейкли роняет свою сумку на пол, ее ответ озвучен одним движением.
— Независимо от лазеек, — говорит Грейсон, — освобождение Алекса — это не мое решение. А твое, Блейкли.
Она вызывающе вздергивает подбородок, и мое сердце колотится о грудную клетку.
— В чем ловушка? — спрашивает она.
Мои глаза на мгновение закрываются в знак поражения. Она собирается играть в его игру.
— Я был впечатлен тем, что ты задумала, — говорит ей Грейсон, направляясь к зоне груминга. — Очень простая, но точная конструкция вокруг жертвы, с помощью часов Алекса ты заманила его в клетку. Я уважаю индивидуальный подход. Мне это так понравилось, что, на самом деле, я решил использовать это сам. Только чуть изменил.
Он отодвигает белую перегородку в сторону, чтобы показать, что находится за панелью.
Блейкли делает шаг вперед, затем останавливается, переосмысливая. Она не привыкла действовать импульсивно.
Аддисин пристегнута ремнями к каталке, очень похожей на ту, которую я использовал для своих подопытных, на ту, к которой я был привязан, пока Грейсон пытался сварить мой мозг. Девушка перевернута в вертикальное положение, во рту кляп. Ее глаза яростно моргают, пока она борется с ремнями.
Грейсон достает телефон из заднего кармана и нажимает на экран.
Телефон Блейкли вибрирует от сообщения. Когда она читает его, я вижу, что она полностью отключается от реального мира. Последние несколько дней она общалась с Грейсоном, а не с Аддисин. Пока я мочился и гадил в собачий туалет, пил из миски с водой и получал собачьи лакомства от серийного убийцы, я не знал, что случилось с девушкой, которую Блейкли оставила за главную.
Предположил, что он убил ее. Но это, наверное, противоречит его долбанутому моральному кодексу.