Жестокая красота
Шрифт:
— Тогда будем просто ждать.
Когда папа в церкви молился с прихожанами о чьем-либо здравии, он всегда предварял ритуал словами «если будет на то воля Твоя». Двери лифта со звоном разъехались, и отец ободряюще улыбнулся мне.
— Иначе зачем же Господь так щедро наделил тебя? Используй свой дар.
— Грейс, попробуй, — тихо сказал Дэниел.
Я переводила взгляд с Дэниела на папу и увидела надежду, горевшую в их глазах. Если у нас получится, это откроет перед нами массу возможностей.
— Ладно, — согласилась
Вечер четверга, спустя примерно десять часов.
Меня разбудили запахи и звуки — знакомые и милые сердцу, но при этом — чуждые моему нынешнему образу жизни. У меня даже закружилась голова. Когда я села, в глазах замелькали искры. Зрение сфокусировалось, и я, погладив коралловую простыню, с облегчением поняла, что нахожусь в своей кровати. Дома. Но как здесь оказалась? Я не могла ничего вспомнить, кроме больничного лифта.
Кстати, а где Дэниел и папа?
Словно в ответ на мой вопрос снизу донесся взрыв хохота.
Я с наслаждением вдохнула в себя ароматы, витавшие в комнате. Бекон. Яйца. Блинчики. И сладковатый запах нагретого кленового сиропа.
Кто-то готовит еду.
Но на кухне уже давно никто не готовил, с тех пор, как маме стало совсем плохо.
До моих ушей снова донесся смех. Я втянула носом воздух и ощутила уже знакомый запах. К нам пожаловали вервольфы!
Овладевшее мной любопытство пересилило слабость и боль во всем теле. Голодные спазмы тоже раззадорили меня. Кстати, а когда я ела в последний раз? Я заставила себя встать с кровати, медленно оделась, на цыпочках спустилась по лестнице и обнаружила, что в столовой полно народу.
Дэниел, папа, Черити, Бэби-Джеймс, Брент, Райан, Зак, Слэйд и даже Толбот устроились за столом, плотно заставленным разнообразными блюдами.
— Она проснулась! — громко сказал отец.
Остальные приветствовали меня радостными возгласами.
— Скорей, Грейс, — поманил меня папа.
Дэниел и Толбот встали. Дэниел бросился ко мне, обнял за плечи и чмокнул в щеку.
— Как ты себя чувствуешь? В больнице ты потеряла сознание.
— Уставшей, но жутко голодной.
И у меня в желудке тотчас началось громкое урчание.
— Садись, — произнес Дэниел, указывая на свободный стул между собой и Черити.
Я оглядела присутствующих. Моя сестра передавала кувшин с апельсиновым соком татуированному Слэйду. Бэби-Джеймс, восторженно визжа, пытался накормить Толбота омлетом, а тот со смехом то и дело смахивал кусочки еды с козырька своей бейсболки.
Я сильно ущипнула себя за руку. А разве не так все делают, когда думают, что грезят наяву? Два моих мира — паранормальный и человеческий, семейный, — столкнулись. Но вместо ожидаемого взрыва случилось взаимное проникновение.
— Что, ради всего святого, тут происходит?
Позади меня прозвучал голос, который я меньше всего рассчитывала услышать:
— Завтракаем в обеденное время.
Я резко повернулась и обнаружила маму с подносом дымящихся французских тостов. У меня отвисла челюсть.
— Твои любимые, — заявила она.
Я заметила, что ее пальцы остались худыми, но на этом сходство с той пустой оболочкой, которую я видела в понедельник, заканчивалось.
— Но… но… — промямлила я и замолчала.
В моем сознании пронеслись обрывки воспоминаний. Мы с Дэниелом стоим над мамой, которая лежит на койке в отделении для душевнобольных. Я чувствую в руках поток энергии. Потом я в изнеможении падаю на линолеумный пол.
— Долго я спала?
— Около десяти часов, — сообщил Дэниел. — Тебя едва хватило на то, чтобы излечить двоих. И не думай, что ты разом вылечишь всех больных в палатах.
У меня вспыхнули щеки. Действительно, я мечтала о чем-то подобном.
— А ты почему как огурчик? — осведомилась я.
Странно. Ведь Дэниел тоже принимал участие в обоих процессах.
— После возвращения домой я отдохнул. Но дело в другом. Грейс, большая часть силы исходила от тебя. Я лишь помогал. Именно ты спасла своих родителей.
— Ты творишь чудеса, — сказал Толбот с набитым ртом.
Я повернулась к маме и обняла ее, едва не выбив из ее рук поднос с тостами.
— Я слышала, что ты говорила, когда навещала меня, — прошептала она мне, целуя меня в ответ. — Ты звала меня. Я понимаю, что теперь мне не удастся достичь совершенства, но я пытаюсь стать той, которая вам нужна.
Я обратила внимание на то, что ее вымытые волосы никак не уложены. На ней были мятые брюки и блузка, поверх которых она надела подаренный папой фартук с надписью «Поцелуй повариху». Некоторые тосты на подносе оказались зажарены сильнее, чем обычно считалось «приемлемым» для моей мамы. Мне сразу стало легко на сердце.
— Угощайся, — произнесла мама новым для меня заботливым тоном. — Тебе надо набираться сил.
— А где тетя Кэрол? — поинтересовалась я.
Кстати, за вчерашний день я ни разу ей не позвонила и готовилась получить за это нагоняй.
— Уехала, — пояснил папа. — Кэрол была слегка… ошеломлена. Некоторым людям трудно поверить в чудеса.
— Я не удивлюсь, если она станет утверждать, что ты все подстроил, чтобы заполучить несколько выходных, — улыбнулась мама.
Ого! Раньше она бы не осмелилась подшучивать над своей сестрой.
— Бабушка воспримет ее слова за чистую монету, — кивнула я, сев за стол.
Все тут же принялись передавать мне блюда со всевозможными яствами. Я положила себе на тарелку и шоколадные блинчики, и омлет, и бекон, и пару французских тостов. А затем принялась быстро поедать все это, заполняя пустоту, царившую в моем желудке.