Жестокии? мучитель
Шрифт:
Я раздвигаю ее губы своим языком и ласкаю их, отчего она стонет и расслабляется. И затем трахаю ее, удивленный потребностью целовать ее в то же время. Ничто из того, что происходит между нами сегодня, не имеет логического объяснения, и все же это кажется более правильным, чем все, что я когда-либо делал раньше.
Наталья стонет, выгибая спину, когда толкается в меня.
Я отпускаю ее губы и смотрю на нее сверху вниз, восхищаясь прекрасным зрелищем передо мной. Загорелая кожа Натальи приобрела приятный розовый оттенок, а темно-каштановые волосы
— Блядь, ты так хорошо принимаешь мой член, - бормочу, проводя рукой по передней части её платья, чтобы освободить грудь. Я наклоняюсь и посасываю ее твердые, сжатые соски, за что она вознаграждает меня резким шипением удовольствия. — Такая хорошая девочка, принимаешь каждым дюйм в свою маленькую нетерпеливую киску, - стону я.
Наталья в ответ хнычет.
— О, Боже, Элиас.
– Она цепляется за мою шею, впиваясь ногтями в кожу. — Я так близко, что не знаю, смогу ли остановить себя, чтобы не кончить. Пожалуйста, пожалуйста.
Я улыбаюсь, понимая, что она пытается сдержаться, потому что я сказал ей, что она не может кончить без моего разрешения.
— Такая хорошая девочка, - бормочу, наклоняясь ближе, чтобы прижаться губами к ее уху. — Кончи для своего хозяина.
Она кричит, звук пронизывает воздух и заставляет меня задуматься, слышно ли её в академии. Ее мышцы сжимаются вокруг меня, как гребаные тиски, сдавливая так сильно, как будто она пытается выдоить из меня сперму.
Я стону, мои губы впиваются в ее шею, когда я толкаюсь сильнее, чем когда-либо. А затем я рычу в ее кожу, мои яйца взрываются, а тело дрожит, когда я выпускаю каждую каплю спермы в ее киску.
Она стонет еще громче, продолжая царапать мою шею.
— О, черт, - бормочет она снова и снова.
Нам обоим требуется несколько минут, чтобы прийти в себя, мы тяжело дышим, пока я остаюсь лежать на ней сверху, а мой полутвердый член все еще находится внутри нее.
Спустя пару минут взаимное чувство эйфории рассеивается и воцаряется тишина, если не считать завывания ветра вокруг нас. Я выскальзываю из нее, когда в воздухе сгущается напряжение.
Мои яйца опустошены, а с ее киски капает сперма и ее соки. Я не могу подавить стон при виде зрелища, которое невероятно привлекательно, но вызывает у меня смешанные эмоции. Я натягиваю на нее платье и пытаюсь поправить порванные трусики, прежде чем схватить ее за руку.
— Пора идти на танцы, bonita. Мы опаздываем.
Ее взгляд опускается на мой член, который все еще полутвердый и блестит от спермы.
— Тебе, наверное, стоит сначала надеть штаны.
Я посмеиваюсь над этим.
— Почему? Думаешь, люди будут болтать?
Она закатывает глаза, но на ее губах появляется тень улыбки.
Я неохотно отстраняюсь от нее, хватаю свои брюки и боксеры, натягиваю их и застегиваю. Когда
У меня внутри что-то сжимается, очень похожее на чувство вины. Может, она и была добровольной участницей практически с того момента, как мы сюда спустились, но я знаю, что заставил ее оказаться в этой ситуации своим шантажом, и по какой-то гребаной причине это кажется неправильным. Я встряхиваю головой, пытаясь прогнать оцепенение, вызванное чувством вины.
— Давай, - говорю я, протягивая ей руку. — Пойдем.
Наталья берет мою руку и позволяет вести ее обратно к школе. Между нами возникает новая атмосфера, которая мне не нравится, когда мы молча поднимаемся по ступенькам и заходим через главный вход.
Музыка с танцев окружает нас как только мы входим в академию, и я ускоряю шаги, отчаянно желая попасть в зал. По крайней мере, это должно снять напряжение между нами, когда мы окажемся среди других студентов.
Я веду нас в парадный холл и вздыхаю с облегчением, в тот момент, когда нас окружают люди. Никогда прежде я не чувствовал такой неловкости наедине с Натальей.
— Потанцуем?
– Спрашиваю, глядя ей в глаза впервые с тех пор, как мы покинули руины.
Она слегка приподнимает бровь.
— Верно, потому что ты обычно приглашаешь девушку на танец после того, как трахнешь ее, - бормочет она.
Я наклоняюсь к ее уху и шепчу.
— Не притворяйся, что тебе не понравилась каждая секунда.
Ее ноздри раздуваются, но она не отрицает этого.
— Отлично, - говорит она, кивая на танцпол.
Я тяну ее в центр зала и притягиваю к себе, покачивая в такт музыке и заглядывая в глаза. Странное жжение в груди, когда я смотрю в них, заставляет меня задуматься о том, будет ли что-то между нами когда-нибудь по-прежнему. Сегодня вечером динамика наших отношений изменилась.
— Люди смотрят на нас, - бормочет Наталья, обводя взглядом комнату. — Думаешь, они знают?
Я качаю головой.
— Нет, они пялятся на нас, потому что нет никакого смысла в том, что ты пошла на танцы с парнем, который мучил тебя все эти годы.
Ее темные глаза устремляются на меня, в них горит ярость.
— Ну, не то чтобы у меня был выбор.
Я сжимаю челюсть, так как часть меня желает, чтобы она сказала, что хочет быть здесь, со мной. Это странно и сбивает с толку, и мне это ни капельки не нравится. Я наклоняюсь к ее уху.
— И все же ты наслаждаешься каждой секундой этого вечера, не так ли?
Ее дыхание сбивается, когда мои губы касаются раковины ее уха.
— Не совсем, - бормочет она, но это звучит нерешительно.
Я прикусываю мочку ее уха.
— Ты могла одурачить меня, когда умоляла о моем члене.
Из ее легких вырывается воздух, и я чувствую, как она напрягается напротив меня.
— Тебе всегда нужно быть таким засранцем?
Я отстраняюсь и встречаю ее пылающий взгляд.
— Это что-то вроде рабочей инструкции.