Жестокий 2. Тебе не сбежать
Шрифт:
– Хочешь, чтобы я оставил его жить? Открой рот и отсоси у меня. Обслужишь качественно - я отпущу твоего хахаля.
Я мотаю головой, реву, захлёбываясь слезами. Как же я ненавижу этого подонка. Как же презираю его, мерзкого гада.
– Нет. Я не хочу. И никогда тебя не захочу. Ты мне омерзителен, слышишь? Ты омерзителен! – он замахивается, а я закрываю глаза, приготовившись к тому, чего уже и так не миновать, но проходит пару мгновений, а я ничего не чувствую. Открываю глаза, наблюдаю, как Вайнах опускает руку и поднимается, оставляя моё дрожащее тело на кровати.
Подрагивающей накачанной ручищей расстёгивает джинсы и, встав коленом на постель, нависает сверху. Перед моим лицом покачивается огромный, налитый кровью и похотью член. Имран хватает меня за руку, обхватывает ею свой ствол и сильно сжимает, в то же мгновение толкаясь в мою ладонь. Он мастурбирует себе моей рукой!
Отворачиваюсь, чтобы не видеть этого и по возможности не участвовать, но каменная, горячая плоть не даёт забыть. Он трахает свой прибор моей рукой, и я с ужасом представляю, куда этот урод решит кончить. Возникает желание сдавить его хер так, чтобы Басаев взвыл от боли, однако, не решаюсь, потому что это будет последнее, что я сделаю.
Его движения становятся сбивчивыми и быстрыми. Ещё несколько толчков в руку и крупные брызги спермы падают мне на шею, грудь, живот.
– Не секс, конечно, но тоже неплохо, да? – слышу его смешок и, сцепив зубы, хватаю покрывало, чтобы стереть с себя его следы. – Нет, - выдёргивает тряпку из моих рук, отшвыривает в сторону. – Так ходи. Моя вещь помечена мной. Всё, как и должно быть.
Я ничего ему не отвечаю. Ложусь на бок, сворачиваюсь в позу эмбриона. От меня и правда пахнет спермой – запах резкий, пряный. Хочется в душ, смыть это с себя. Я обязательно так и сделаю. Чуть позже. Когда он уйдёт.
Но Имран не уходит. Ложится позади меня, о чём свидетельствует жалобно прогнувшийся матрас и его тяжёлая, словно каменная глыба лапища ложится на мою талию.
ГЛАВА 10
Вещь. Именно ею он меня считает. Бесправной, безголосой вещью. И теперь я действительно чувствую себя ею. Безвольной куклой, чьим телом пользуются, как угодно хозяевам. Дырка – так называет меня Басаев. Таковой же считал и его брат, который трахнул меня, даже не спросив на сей счёт моего мнения. Впрочем и сам Имран не против удовлетворить свою похоть за мой счёт. К тому же, последнему очень нравится унижать и причинять боль. Он ещё хуже Булата. Абсолютное зло.
Глаза опухли от слёз и всё тело задеревенело, но я продолжаю делать вид, что сплю, чтобы он не видел, как мне дерьмово. Не хочу доставлять подонку радость.
Он уже не спит. Слышу, как встаёт, идёт в ванную, а через десять минут выходит и босыми ногами шлёпает к шкафу. Шуршание одежды и его шаги по направлению к кровати. Нет, только не ко мне...
– Хватит рыдать, красивая. Ты всё ещё жива и даже передвигаешься на своих двоих. Всю ночь ревела, не дала мне поспать.
Я жмурюсь, по-детски глупо оттягивая неизбежное, а когда его рука непривычно ласково ложится на мои волосы, распахиваю глаза и в ужасе вздрагиваю.
– Только не начинай вопить, а то удавлю, - его голос звучит ровно, спокойно и даже, как ни странно, тепло. И только по паскудной ухмылочке я вижу, как ему нравится мой страх. - Хороша. Немного дура, но это ничего. Баба и не должна быть слишком умной. Ну так что, мир? Попробуем наладить наши отношения?
– снова потешается, сволочь. При этом гладит меня по голове, словно, и правда, жалеет.
– Наладим отношения? И как же?
– я продолжаю смотреть в стену, куда пялилась всю ночь, так и не уснув в его кровати. Сбежать из его комнаты мне, конечно же, не дали.
– Ты будешь хорошо себя вести, а я, так и быть, сделаю твоё существование здесь более сносным. Ну так что?
Ухожу в сторону из-под его руки, сажусь на кровати. Радует, что за ночь смогла отвоевать себе одеяло и теперь мне есть чем прикрыть наготу.
– Хорошо себя вести?
– спрашиваю не ради праздного любопытства. В понимании Басаева это может быть всё, что угодно. Кажется, на мне до сих пор его сперма, хотя я всю ночь оттирала свое тело одеялом, так что сильно не обольщаюсь.
– Для начала, не трепать нервы мне и моим парням. А насчёт остального договоримся по ходу дела, - берет меня двумя пальцами за подбородок, склоняется к губам.
– Мы договорились?
– Ладно, - не злить его и не провоцировать. А ещё усыпить бдительность подонка и его псов. Хороший вариант, как по мне. Неделька отдыха не повредит.
– Только у меня условие.
– Опять? - улыбка Вайнаха тускнеет. Как бы не испортить ему настроение.
– Ты больше не будешь ко мне прикасаться.
– Как? Вот так?
– Басаев дёргает одеяло вниз, слегка оцарапав кожу моей груди браслетом золотых часов, ловко ловит меня за грудь, сжимает.
Вскрикнув, уворачиваюсь и пытаюсь отползти на другую сторону кровати, но Имран ловит меня за лодыжку и в одно мгновение подминает под себя.
– Отпусти!
– рычу, бесполезно суча ногами, а он, прижав меня животом к матрасу, обдаёт ухо своим горячим дыханием.
– Вот так не трогать? Или так?
– проклятый пробирается между моих ягодиц, быстро находит тугое колечко и медленно скользит по нему, пока я отчаянно борюсь за свой многострадальный зад. Силы, разумеется, не равны, да и драться, лёжа на животе, совершенно неудобно, а потому спустя несколько минут я выдыхаюсь и ослабеваю.
Тем временем пальцы Басаева находят мой клитор и начинают массировать его круговыми движениями.
– Не трогай! Отпусти! Если ты мужчина...
– да, ещё в прошлый раз нащупала его слабое место и сейчас обязательно воспользовалась бы этим знанием, если бы вторая рука не зажала мне рот.
– Заткнись. Я не собираюсь тебя насиловать, - вопреки своим словам, толкается двумя пальцами в промежность, отчего я сжимаюсь всем телом и мычу ему в руку. Мне не больно, но чувствуется дискомфорт и хочется заплакать, сдерживают лишь остатки гордости. И так весьма жалкое положение. - Я вообще не собирался тебя трогать изначально. Но когда ты начинаешь трепыхаться... Бляяя, как же заводишь...
– его шёпот становится хриплым, а дыхание учащается.
– Ты уже мокрая, чувствуешь? Нравится, а, шлюшка?
– толчки становятся настойчивей и там правда становится влажно, хотя о желании или возбуждении речи не идёт, просто моё тело пытается облегчить эти муки. Но Имран воспринимает всё по своему.