Жестокий маскарад (сборник)
Шрифт:
Очнулся я утром в номерах на втором этаже, в постели с наголо обритой птичкой в красных и зелёных татушках. Она, конечно, пошарила по моим карманам, но ничего достойного не нашла, бо конверт с акакиевыми баксами я предусмотрительно засунул в щель между стеной и кроватью — навыки не пропьёшь. А может, ей тоже шепнули, что со мной связываться не стоит. Костяшки правой были разбиты вдрызг. Значит, напряги не померещились.
Ополоснув морду под краном, тщательно избегая бросить на неё взгляд, я оделся, кинул на одеяло две зелёных бумажки и спустился в кабак. Зеркало на стене было завешано огромной простынёй — словно в доме покойник. Мои колени противно дрожали, в голове метались табуны слонов. Судя
— Пол-литра тёмного, — бросил я угрюмому татуированному бармену, чей череп сиял, а всё тело, включая коленки и пятки, наверняка, было покрыто густым чёрным волосом.
— За зеркало сначала забашляй, фра-аер.
Он говорил в наглой манере уголовников, растягивая слова и злобно сверкая поросячьими глазками. Впрочем, в голосе ощущался скрытый страх. Его правая рука пряталась под стойкой и, несомненно, лихорадочно сжимала рукоять чего-то огнестрельного.
Я придавил его вооружённую руку и вяло заехал по уху — не хотелось начинать день со скандала. Достал лопатник и бросил на стойку несколько смятых купюр. Убрал лопатник и вытащил ПМ, краем глаза держа в поле зрения напрягшегося у дверей вышибалу.
— Пол-литра тёмного, — мягко повторил я.
Кружка с холодным портером возникла, как по волшебству. Он пробудил в моём нутре, превращенном в свалку отходов вредного производства, робкий трепет жизни. Пропустив ещё одну, я вышел на улицу. Небо всё ещё противно сочилось.
Мне была нужна машина. Решались здесь такие проблемы просто. Через полчаса я разговаривал с хозяином салона подержанных (читай: скоммунизденных) автомобилей. Если бы я пришёл в такую контору в Городе, меня бы накололи, как два пальца об асфальт. Здесь такое не принято. Иначе себе дороже.
Парень немного моложе меня со спокойными и внимательными глазами быстренько показал мне то, что нужно — я и думать не стал, сразу согласно кивнул — и повёл в контору оформлять бумаги. На его трёхпалой руке был выколот скорпион жалом вверх, а из-под расстёгнутой несвежей ковбойки мелькала стильная татуировка — летучая мышь на фоне Земного шара. Военная разведка. Служил на Кавказе и был под огнём. Такой не кинет, но если кто-то попытается кинуть его… На поясе под курткой у него удобно пристроилась явно не пустая кобура, а на стене за конторкой висел АКС-74. С парнем следовало познакомиться поближе, но сейчас на это совсем не было времени. Однако я его запомнил.
Через двадцать минут, заплатив весьма скромную сумму, я выехал на красном «фольксвагене», которому от роду было всего лет десять. В виде бонуса он был снабжён несколькими хитрыми и жестокими приспособлениями против угонщиков — на случай, если я буду его оставлять без присмотра за Чертой. Держа баранку одной рукой, другой я вытащил мобильник, нашёл заранее вбитый номер и нажал на вызов.
— Да, — тоненький голосок ответил почти сразу, словно он ждал моего звонка.
— Это Кистенёв. Вчера урки разбили мою машину. Я купил новую, но у меня не осталось денег. Мне нужна машина для вашего дела, Архангел.
— Продиктуй номер счёта, переведут сегодня.
Надо же, даже не выговаривает за избиение своего «топтуна» недоделанного, хотя я приготовился к его недовольству и готов был выплеснуть своё. Вместо этого продиктовал ему номер своей «оперативной» карточки.
— Как движется дело? — пискнул Акакий.
— Еду к хмырю, который может кое-что знать, — буркнул я и отключился, с наслаждением закурив.
Дохляк жил на противоположном конце спальников, так что мне надо было сделать приличный крюк, чтобы не выезжать из-за Черты. Здесь пачка подозрительных бумаг на машину никого
Дождь припустил. Я быстро, но осторожно ехал по широким проспектам, несколько раз обогнув места столкновений. Владельцы авто выясняли отношения при помощи подручных средств, и быстро сваливали, когда появлялись братки из дорожной бригады, чтобы установить, сколько им должен каждый участник происшествия. Я ехал мимо тротуаров, заваленных мусором, среди которого нередко попадались и трупы. Мимо осыпающихся фасадов и разваливающихся многоэтажек. Мимо стаек женщин, торопливо добирающихся до ближайшего магазина в сопровождении суровых вооружённых мужчин. Мимо кабаков, откуда, несмотря на ранний час, доносились пьяные вопли и, частенько, — пальба.
Я был за Чертой.
Дохляк забился в самый дальний угол этого безобразия. Паук пауком. Вскоре я достиг квартала двухэтажных халуп, который застраивали после войны пленные немцы. Кто видел, тот знает… Если есть на свете что-то, идеально подходящее под ярлык «трущоба», так вот оно.
Пробравшись по узкой тропке между кучами мусора, распугивая стаи пищащих крыс удивительных размеров, я неожиданно наткнулся на солидную дверь с чудом не сорванным домофоном. На нём значилось всего три квартиры. Я надавил на первую попавшуюся.
— Чё надо? — раздался из домофона сиплый голос.
— К Дохляку, — бросил я.
— Третья, блин, — он явно продолжал говорить что-то очень для меня нелестное, но, к счастью, я этого уже не слышал, ибо уже давил на третью кнопку. Трубку подняли сразу, но молчали.
— Открой, Дохляк, Кистень пришёл! — рявкнул я.
— Вижу, — прошелестел бесплотный голосок, и дверь плавно открылась.
Я матюгнулся, только сейчас заметив глазок скрытой камеры над парадняком.
Поднявшись на второй этаж по узкой и с виду ветхой, но неожиданно чистой лестнице, я уткнулся в стальную дверь единственной на площадке квартиры. Она открылась перед моим носом, двое бугаёв втащили меня в пустую прихожую и вознамерились хорошенько пообжимать моё старое усталое тело в поисках опасных предметов. Ну что же, если шеф — извращенец, охранники не лучше. Только зря они так с Кистенём обращаются. Пришлось припомнить пару спецприёмчиков для тесных помещений. Один боец успокоился сразу — хрястнувшись затылком о стену, но второй доставил хлопот. Я раздробил ему ударом головы нос, но, похоже, для него это было тьфу — нос и так практически отсутствовал. Пришлось нанести грязный удар, а когда у мужика проблемы с яйцами, он не думает уже ни о чём другом. Треснув стонущего телохранителя костяшками кулака по затылку, я осторожно опустил его на пол рядом с коллегой, пинком распахнул дверь в комнату и проревел:
— Дохляк, может, ещё ты хочешь меня потискать?! Так давай, а то твои костоломы ни хрена не умеют!
Это чмо на колёсах глядело на меня скорбно, словно кротко удивляясь, что мир способен производить таких сволочей, как я. Впрочем, получалось это у него плохо по причине явного внешнего несоответствия рыцарю Печального образа. Половина его лица, бледно-зеленоватая, как брюхо протухающей рыбины, была мёртво опавшей, лишь тускло сверкал выпученный искусственный глаз. Другая щерилась тремя золотыми фиксами. Эта часть морды была багрово-коричневой и лоснилась. Граница багровости и бледности была нечёткой, а нос вообще выбивался из гаммы, желтея, как у покойника. Череп был деформирован, грязные волосы торчали из него пучками. Обе ноги ниже коленей были протезами, левая рука отсутствовала до локтя.