Жестокий маскарад (сборник)
Шрифт:
В общем, герой-любовник.
По-прежнему молча он развернул свой аппарат и поехал по коридору, в который выходили двери нескольких комнат. Квартира явно была слеплена из трех отдельных.
Гремя каблуками, я пошёл за ним.
В захламлённой всякой дрянью комнате он развернулся ко мне. Витал отчётливый запашок какой-то тухлятины, слегка перебиваемый миазмами недавно курившейя марихуаны.
— Говори, — прошипел он.
Сесть не предложил, да я и сам брезговал присесть тут на что-нибудь.
— Мне
На меня уставился целый глаз — воспалённый и сочащийся гноем.
— Кто бы сомневался, — гнусно хихикнул Дохляк.
Издаваемые им звуки словно бы доносились из-за стены — глухо и неразборчиво.
— Мне нужен Архангел, — продолжал давить я.
Паскудный глазик закатился вверх.
— С чегой-то я должен тебе говорить? — протянул он.
Маска наглости на нём была ещё отвратительнее маски обиды.
— Вот с чего.
Я засветил ему остаток баксов, куда прибавил своих.
— Мало.
Используя средний палец единственной руки, он смачно высморкался прямо на пол.
— Аванс, — обнадёжил я.
— Архангел не лох. Найдёт меня.
— Мне нужен не он, а Дубровский.
Здоровый глаз Дохляка выпучился так, что сравнялся с искусственным. Я даже на секунду испугался, что сейчас он выпадёт на пол и придётся вставлять его гаду в задницу, чтобы тот разговорился.
— Они как-то связаны, — пояснил я.
Глаз прикрылся — тварь задумалась.
— Хре-ен знает, — протянул Дохляк через пару минут. — Это тебе обойдётся…
Я кивнул, типа, знаем, знаем.
— Он Архангел, потому что архангельский? — взял я быка за рога.
Дохляк помотал головой.
— Габрелидзе потому что. Джабраил… Его нохчи так называли, он с ними дела делал. С нашими не работал, да из бригады почти никого уж и не осталось, когда он нарисовался.
— Что за дела?
— Слияния и поглощения.
Я слегка вздрогнул.
— Рейдерство…
Однако я так и думал.
Дохляк не обратил внимания на мою реакцию.
— Ну да, у него, между прочим, по этой теме были серьёзные тёрки с твоим Глебычем. Не знаю, правда, чем закончились. Вообще, мало я о нём знаю. Но дам наводку, как добраться. У него есть тёлка. Он её в библиотеку работать пристроил. Имени… этого, про дядьку Черномора ещё написал.
Я кивнул. Тёлка… Имеет смысл…
Кинув Дохляку на колени тонкую пачку баксов, я пообещал:
— Завтра ещё подгоню.
— Подгонишь, подгонишь… — зашёлся тот в квохтающем хохотке. — А то я тебе ещё одну вещь не скажу.
— Какую?
— Ты к Дубровскому через Архангела подлезть хочешь. А можно легче…
— Ты что, знаешь, кто он? — я впился глазами в отвратную рожу.
Он покачал головой.
— Кто он — не знаю. Но знаю, кто его Маруся.
Я внимательно
— Говори.
В прихожей завозились очнувшиеся быки. В двери не ломятся — дисциплинированные. Интересно, в отсутствие посетителей они тут совместные оргии устраивают? С Дохляка станется. Как бы то ни было, на обратном пути мне придётся мимо этих злых мальчиков пройти.
Ко всем прочим прелестям этого дня, в машине меня ждал сюрприз: полудохлый тип с ногой, застрявшей в капкане. Все противоугонные фишки сработали отменно: капкан защелкнулся, одновременно захлопнулась и заблокировалась дверца, горе-угонщика долбанул разряд в восемьсот тысяч вольт и тут же в морду ему влетела струя нервно-паралитического газа. Матерясь, я распахнул дверцу, подождал, пока выйдет газ и освободил ногу бедолаги. Тот явно ещё не соображал, на каком он свете, но скоро поймёт, насколько ему повезло. Я свалил его отдыхать на кучу мусора, не подвергая дальнейшим репрессиям — хватит уже…
Мне было гадко и требовалось срочно выпить.
Как ни странно, очнулся я дома, в городской «однушке» в старинном особняке рядом с бывшим главным собором бывшей Империи. Разумеется, неподъемную аренду платил Глебыч — у Влада Кистенёва столько башлей быть не может.
Всё как обычно: в башке треск, во рту Сахара. Я слегка оросил её добытой из холодильника банкой пива, длинно рыгнул и начал чуть-чуть соображать. Смутно проявились воспоминания о предыдущем вечере. Ничего особенного, кажется, даже стрельбы не было, несмотря на то, что куролесил я где-то за Чертой.
Я взглянул в окно. Солнце палило, как обезумевшее. Мне стало тошно, и я немедленно осквернил раковину.
Теперь бы ещё пива.
Хорошо.
Следовало позвонить Глебычу: вчера я так и не заглянул в контору, и мои коммунально-скорбные старички, надо думать, били от возмущения копытами.
— Работаю на Акакия, — сообщил я, включив номер.
— Я знаю.
Тон его был необычайно суров.
— В чём дело?
— Ты был вчера у Дохляка?
— Откуда знаешь? Ага. И сегодня буду, только бабло с карточки сниму.
— Не будешь.
— Почему?
— Его завалили.
Чёрт! Чёрт! Он что, следит за мной?..
— Как?
— Видимо, сразу после твоего ухода. Пытали, а потом перерезали горло. Охранников пристрелили. Вычищено всё бабло. «Жучки» сорваны. На стене надпись кровью. Его кровью.
— «Не ссы, Маруся»?..
— Дубровский, ипт!
Совесть моя даже не пискнула. Но когда я так засветился?..
— Короче, ОППППС пока похеришь, ищи Дубровского, раз уж в это ввязался. За Чертой осторожнее: Сходняк по поводу Дохляка землю роет. Отбой.