Жестокий мир мужчин
Шрифт:
– А как же без гостей? – ответил Миша, принимая из ее рук банку. – Зайдешь? Чайку попьем.
– Вечером. Пойду Валерку искать, ушел, чертенок, на рыбалку, шести не было, и по сию пору не вернулся. Беспокоюсь.
– Щуку принесет, зови на уху.
– А как же… – Женщина зашагала по дороге, Миша, глядя ей вслед, крикнул:
– Петровна, увидишь Катерину, напомни, что часам к десяти ждем!
– Да разве ж она забудет, – не оборачиваясь, махнула рукой женщина, а мы по песчаной тропинке направились к симпатичному двухэтажному
Встреча у калитки и образцовая дача должны были окончательно успокоить меня, но почему-то окружающее здорово отдавало бутафорией, точно кто-то не очень умело разыгрывал передо мной спектакль.
– Ваша соседка? – спросила я.
– Да. Местная, корову держит, мы у нее молоко берем, а по вечерам играем в лото. Дачная жизнь, одним словом.
Мы шли вдоль веранды. Чуть ускорив шаг, Миша обогнал меня, поднялся на резное крылечко и поставил банку в тень. В этот момент из-за дома послышался голос:
– Миша, это ты?
– Я, – громко ответил он и опять сказал: – Идем.
А я кивнула, голос был тот самый, который я вчера слышала по телефону.
Мы завернули за угол дома и оказались в саду. Сад довольно большой, яблоневый, с этой стороны к дому примыкала открытая веранда, к ней мы и направились. Я поднялась на три ступеньки и замерла в некотором недоумении. Судя по голосу и манере говорить, обладатель таковых представлялся мне сухоньким старичком с благообразной внешностью, в легком костюме без галстука и непременно в белой панаме. Может быть, с тростью. Вероятно, с насмешливыми глазами и скользкой улыбкой.
В кресле сидел очень крупный мужчина, на вид вовсе не старый, лет пятидесяти пяти, может, чуть больше. Огромные руки лежали на подлокотниках кресла. Такими руками, должно быть, удобно гнуть подковы. Одет он был в пижаму, куртка застегнута только на две пуговицы, и глазам моим предстала мощная волосатая грудь, золотая цепь на бычьей шее и тяжелый крест. Физиономия «старичка» была под стать всему остальному: крупные черты, бритый наголо череп, приплюснутый нос, точно смазанные губы. Я не удержалась и присвистнула.
– Здравствуй, Ася, – произнес тип в кресле и широко мне улыбнулся, блеснув золотыми коронками.
– Здрасьте, – кивнула я, сделала шаг навстречу хозяину и только тогда поняла, почему он сидит как-то странно: у мужчины не было обеих ног по самый пах. Я вроде бы дернулась, сглотнула и убрала с лица дурацкую улыбку.
Миша пододвинул мне стул, подмигнул, стоя спиной к хозяину, и исчез в доме. Я села, стараясь смотреть в лицо мужчине и не опускать взгляд на плед, и спросила:
– Как мне
– Зови Яков Васильевич.
Я кивнула, и некоторое время мы молчали, стараясь что-то там усмотреть в лицах друг друга.
Появился Миша, толкая перед собой сервировочный столик. На нем стояли электрический самовар, чашки, варенье в красивой вазочке и разнообразные сладости в большом блюде.
– Угощайся, – предложил мне Яков Васильевич. – Жизнь у нас дачная, а при такой жизни чай – первое удовольствие.
Миша опять скрылся в доме, а я приподнялась, разлила чай в чашки, одну подала хозяину, а вторую взяла себе, устраиваясь поудобнее. Все происходящее необыкновенно интересовало меня.
– Гадаешь, кто я и зачем позвал? – вдруг усмехнулся хозяин, а я покачала головой.
– Я не цыганка, гадать не мастерица. Может, сами объясните?
– Может, – кивнул он. – Ты угощайся, будь как дома. Если надо чего, только скажи. Может, коньяк?
– Ого, – усмехнулась я. – Неужто интересовались моей особой?
– А как же. Человек я любопытный. И в моем положении грех этот извинителен. Чем еще заняться инвалиду, как не чужими секретами? Вот сижу, точно паук, и сплетни собираю. Словечко там, два здесь, так жить веселее.
– Должно быть, вы хорошо знали погибших на Катинской? Они ваши друзья… или соратники… Не знаю, как выразиться, чтобы вас не обидеть.
– А ты не бойся, я не обидчивый.
– Думаю, ласковым интонациям в вашем голосе доверять особо не стоит. Человек вы опасный.
Он засмеялся.
– Я был опасным. Пока на ногах стоял. Был да весь вышел. Теперь живу пенсионером. Хорошо, Мишка рядом. Славный парень.
– Он ваш родственник?
– Вроде того. Помру, хоть будет кому добро завещать. И зло тоже.
– Не очень весело звучит. – Я отставила чашку и посмотрела на хозяина. – Может, скажете, зачем позвали? Неужто чай пить?
– Я ж тебе говорил: любопытный я. Очень хотелось на тебя взглянуть. Слух прошел, ты вроде людей расспрашиваешь, узнать чего-то хочешь. А вот зачем?
– А зачем мне вам об этом говорить? – пожала я плечами и стала смотреть на клумбу возле веранды – ухоженную, радующую глаз пестрыми цветами.
Яков Васильевич довольно хохотнул.
– В самом деле, зачем? Но ты все-таки расскажи…
Я покосилась с удивлением, а он продемонстрировал в широчайшей улыбке все свои золотые зубы.
– Вы ведь знаете, кто мой муж? – помолчав, спросила я.
– Конечно.
– Его арестовали в ту ночь, когда расстреляли ваших друзей на Катинской. Что-то странное произошло тогда… Объяснять не берусь, но это как-то связано. Кто-то расправился с вашими друзьями и подставил Илью. Кто-то, кому очень хотелось разом избавиться от всех конкурентов. Думаю, это один и тот же человек или люди. Серьезной критики сказанное мной, возможно, не выдерживает, но я доверяю интуиции…