Жестокий роман
Шрифт:
Марат кусает меня. Слегка сжимает зубы. Действует играючи.
Толкается внутрь еще несколько раз. Сокрушая, низвергая в бездну, заставляя кричать. Потом отстраняется, растягивается на спине, стягивает презерватив и отбрасывает в сторону.
А я замираю в развратной позе. Распахнутая настежь. И правда, совсем нет сил свести бедра.
Чуть поворачиваю голову, наблюдаю за своим палачом. Взгляд залипает на рельефном теле. Невольно. Его мускулы завораживают. Так и тянет дотронуться,
— Что ты собираешься готовить? — спрашивает Марат.
— Что-нибудь, — чуть пожимаю плечами, переворачиваюсь на бок, никак не могу выровнять напрочь сбитое дыхание. — Что тебе понравится.
— Тогда сделай минет.
— Шутишь? — вырывается тихий вопрос. — Мы же совсем недавно…
— Я люблю трахаться.
Его тяжелая ладонь опускается на мою макушку. Мелкий трепет охватывает позвоночник.
Я для него не рабыня. Не животное. Даже не вещь.
Он вполне способен схватить и вбить лицом в пах, затолкать вздыбленный член в глотку. Выдрать в горло до полного беспамятства.
— Наверное, у тебя было долгое воздержание, — сглатываю.
— Чего? — усмехается. — Воздержание?
— Ну, не бывает же, постоянное желание и…
— Никогда раньше не видела мужика со стоячим хером?
Я дергаюсь, а его пальцы сильнее зарываются в мои волосы.
— Твой муженек так тебя не ебал? — спрашивает с издевкой.
— Хватит, — тихо, но четко заявляю я. — Мы не станем обсуждать Олега.
— Да ну? — насмешливо выгибает брови. — Знал бы твой благоверный, как я верчу его жену на хую.
— Пожалуйста, — выдаю с нажимом. — Не надо.
— А он бы не возражал, — ухмыляется. — Он же сам тебя отдал. И он отлично понимал, как я буду тебя драть.
— Марат.
Это единственное, что я могу сказать. Усилием воли сдерживаю себя от опрометчивых фраз. Выдерживаю прожигающий взгляд, не отвожу глаза.
— Любишь его? — вкрадчивый вопрос режет вены тупым ножом.
— Олег не соперник, — отвечаю ровно. — Зачем глумиться над поверженным врагом? Ты всегда на шаг впереди. Ему никогда тебя не обойти.
Марат улыбается. Как-то странно. Непривычно нежно. Проводит пальцами по моим губам, поглаживает, будто размазывает несуществующую помаду. Опускается ниже, накрывает горло ладонью, после сдавливает плечо.
— Двуличная сука, — от его тона в жилах стынет кровь.
Он вдавливает меня в кровать, переворачивает на живот, ставит на колени, заставляя прогнуться. Шлепает по ягодицам. Не больно.
— Я… — осекаюсь, потому что огромный член проникает вглубь.
Твердый. Раскаленный. Сплав чистейшей стали.
Черт. Этот гад точно сидит на запрещенных препаратах. На безумной дряни, которая вызывает неукротимую
Откуда только силы берутся?
Я кричу. Сдавленно. Закусываю простынь.
Не хочу дарить легкую победу. Опять. В который раз. Не хочу. Но сопротивляться не выходит.
Мое тело одержимо. Дьяволом. Им.
Я сама одержима. Плоть и кровь. Все куплено. Продано. С молотка. Этому больному ублюдку. Ненасытному маньяку.
— Хранишь ему верность, — утробное рычание бьет в затылок. — Даже сейчас. Когда стонешь подо мной.
— Я не… — жадно глотаю воздух. — Не умею предавать.
Тяжелое дыхание жжет кожу. По живому.
— Поглядим, — звучит угрожающе.
Затаенное обещание. Жаркое. Токсическое. Ядовитое. Как он сам. Как его аромат, проникающий в каждую клетку. Как хриплый голос, обвивающий горло колючей проволокой.
Я…
На нерве. На пределе.
Дрожь раскалывает тело.
— В семь вечера будь внизу, — бросает Марат, натягивая футболку. — И чтоб никакого тряпья.
— Почему? — спрашиваю надтреснутым голосом.
— Грех прикрывать такое тело, — хмыкает.
Награждает меня долгим, пронизывающим взглядом. Оглядывает пристально. От растрепанной макушки до счесанных коленей.
Ухмыляется. Широко. Хищно. Точно не принимал никакого участия в изнурительном секс-марафоне. Точно еще голоден. Зверь. Бешенный. Такого только пуля остановит. И то не факт. Реально способен затрахать до смерти.
— Это жестоко, — роняю тихо.
— А как ты хотела?
Никак.
Натягиваю простынь до подбородка.
Марат смеется. Явно забавляется моим рефлекторным жестом. Подходит ближе, сдергивает ткань. Без труда. Вырывает из дрожащих пальцев.
— Трюк не прокатит, — отрицательно качает головой. — Не пытайся прикрыться постельным бельем.
— Я замерзну, — в отчаянии закусываю губу.
— Я согрею, — замечает нарочито елейно.
Разворачивается и уходит. Судя по всему, намерен тренироваться. Иначе бы не стал надевать спортивные штаны и кроссовки.
Он полон сил. До сих пор. А меня будто пропустили через мясорубку. Раз сто. Мышцы ноют в таких местах, о которых даже стыдно думать.
Ему не надо стараться. Прибегать к оружию. Я сдохну сама. Под идеально прокачанным телом. Я не выдержу.
Ощущаю себя животным. Тупым и бессловесным. Слежу за стрелками часов на стене. Нет. Не пойдет. Нужно собраться. Нужно сражаться.
Я поднимаюсь и отправляюсь в душ. Прилагаю всю свою волю. Простейшие движения даются с огромным трудом. Тянет рухнуть на пол. Но превозмогая слабость, обретаю баланс.