Жестокость любви
Шрифт:
«Да, — призналась себе Пандора, — вполне хватило бы». Значит, чем быстрее она примет предложение дяди Энтони Джессопа о покупке Хайбери-Хаус, тем лучше.
— Пандора, ради всего святого, поговори со мной! — взмолился Руперт.
Может ли она теперь поведать Руперту правду о своем первом браке? По крайней мере, открыть тайну, которую она хранила целых четыре года? Поймет ли он, через какие унижения ей пришлось пройти и почему она держала рот на замке после смерти мужа в попытке защитить Клару
И вообще, разумно ли молчать теперь, когда он практически докопался до истины?
— Пандора?.. — мягко позвал он, сдерживая в узде свое нетерпение. По ее лицу он видел, какая буря эмоций бушует в ее душе. Боль. Разочарование. Вслед за ним упрямая решимость. Но вот она подняла подбородок, гордо расправила плечи и посмотрела ему в глаза.
Однако ее решимость явно дрогнула, и она нервно облизнула губы, прежде чем заговорить:
— Если в жизни Барнаби кто-то и был, а я уверена в этом, — добавила она, — то не любовница, а любимый человек!
Руперт недоуменно воззрился на нее. Что она имеет в виду? Это же полная чушь, если только…
— Боже правый, ты хочешь сказать, что у Мейбери была связь с другим мужчиной?
Пандора отвела глаза, не желая встречаться взглядом с Рупертом.
— Полагаю, это не такое уж редкое явление в высшем свете.
Нет, нельзя сказать, что это неслыханное явление как среди простолюдинов, так и у высокородных господ. И хотя Руперт сам не разделял подобных пристрастий, он не видел в этом ничего особенного. Несколько его приятелей в армии были из их числа, и Руперт никогда не гнушался дружбой с ними.
Но насколько ему известно, никто из этих джентльменов не брал себе в жены женщин настолько красивых и желанных, как Пандора, как, судя по всему, сделал Мейбери, дабы скрыть от общества свои предпочтения.
Она отвернулась и невидящим взглядом уставилась на площадь, раскинувшуюся за окном, не в силах выносить взгляд неотразимых серых глаз.
— Барнаби мечтал о политической карьере, — произнесла она тоном, лишенным всяческих эмоций. — И он свято верил в то, что ему не добраться до вершин власти, если выйдет на свет, что он… что он…
— Предпочитает общество мужчин обществу женщин, — подсказал Руперт.
— Да. — Пандора задрожала. — Он вполне ясно изложил мне ситуацию после свадьбы. Сообщил, что он будет содержать меня, сопровождать во время сезона, сделает мою жизнь комфортной и я не буду ни в чем нуждаться, но он не намерен становиться моим мужем в… в сексуальном плане, поскольку одна лишь мысль о физической близости с любой женщиной вызывает у него приступ дурноты.
— И он ждал, что ты покорно примешь это? — ужаснулся Руперт.
— Нет, он не ждал, он удостоверился в том, что я не посмею перечить ему, приму все его условия, когда оплатил все долги отца и предупредил меня, что потребует вернуть деньги, если я посмею оставить или разоблачить его.
Конечно, многие браки в высшем свете далеки от идеала, ибо совершаются по социально-политическому расчету, и обе стороны находят утешение в объятиях третьих лиц, как только жена произведет на свет наследников «основного и запасного». Руперт, естественно, был в курсе этого. Да что далеко ходить, брак его родителей тоже не стал счастливым.
Но чтобы мужчина намеренно ввел в заблуждение женщину, на которой женился, нарочно выбрал себе девушку молодую и красивую, прекрасно зная, что не собирается исполнять супружеские обязанности, это выше понимания.
Хотя…
Если подумать логически, Мейбери сделал очень правильный выбор. Пандора была наивной и доверчивой, а следовательно, покорной. И он, уверенный в ее послушании даже после того, как она узнает правду, ведь он погасил долги ее отца, тем самым обрел власть над всем ее семейством.
Руперт уже достаточно узнал Пандору, чтобы понять — именно второе обстоятельство заставляло ее держать язык за зубами. Она проявляла чудеса самоотверженности, когда речь заходила о благополучии других людей. Достаточно вспомнить, каких жалких неудачников она наняла себе в прислуги. В любом другом доме им указали бы на дверь, а она пожалела их. Эта самоотверженность распространяется и на Руперта, стоит вспомнить, как она вступилась за него во время вчерашнего конфликта с Патрисией.
Он покачал головой:
— И никто ни о чем не догадывался?
До него, во всяком случае, не доходили никакие слухи о нетрадиционной ориентации Мейбери, хотя он никогда не интересовался сплетнями, к тому же шесть лет провел в армии и вернулся всего два года назад, а в тот момент в обществе активно муссировалось имя Пандоры, а не ее мужа-герцога.
Она горестно улыбнулась:
— После смерти Барнаби я узнала, что его камердинер тоже был в курсе.
Руперт нахмурился:
— Камердинер Мейбери? И как тебе удалось удержать его от разговоров? — Он прищурился. — Вот почему у тебя нет никаких драгоценностей, кроме жемчуга матери?
— Ты очень проницателен, Руперт. — Она восхищенно посмотрела на него. — Изумруды Мейбери я ему отдать конечно же не могла, но да, этот презренный человечек потребовал все мои личные драгоценности в обмен на молчание. — Она пожала плечами. — Мне не нужны подарки Барнаби, так что потеря невелика. Руперт, что-то не так? — всполошилась Пандора, когда он принялся ругаться на чем свет стоит.
Он едва сумел взять себя в руки.
— Как думаешь, мог ли камердинер быть тем самым человеком, который вламывался в Хайбери-Хаус?