Жестокость
Шрифт:
– Жили-то татары, а пахали, должно, наши: пленные, - вставил студент. Ведь ваши татары крымские известные разбойники были! Они ведь даже и нашу губернию разоряли во время оно. Это, может, мой прапрадед у твоего прапрадеда в плену был да землю ему пахал! Вот как, скажи лучше!
И студент дружелюбно похлопал татарина по спине, а тот поднял брови, выпятил губы, пожал плечом:
– Почем ты знаешь?.. Зачем так говоришь?.. Не надо так говорить!
Но, видимо, был доволен, что не его прадед пахал тамбовскую
Представляя свое, сказал латыш:
– У нас около городов в апреле месяце плохой очень воздух в полях: удобряют из ватеров.
– Отличное удобрение, что ж!
– знающе отозвался еврей.
– Вот в Китае, например, я читал, - то же самое... Конеч-но, чем народ... или лучше, так сказать, нация - культурнее...
– Тем она больше насчет ватеров понимает, - проворно закончил рязанец.
А Пааташвили, который уже облазил кругом машину, вставил в общий смех мрачно:
– Кушать хочу... Хлеба!
Дали хлеба ему и сами ели, и татарин сказал, нарочно коверкая слова:
– Маладэц, брат Кавказ!.. Ях-ши!.. Мидаль Советской власти тибе дадим!.. Краснаям доскам писать будим!.. Ях-ши!
Грузин с полным ртом ситника покосился на него, зло блеснув белками глаз, и презрительно передернул ноздрями.
Но татарин хотел поговорить с ним и спросил:
– А в ваших местах как пшеница?
– Нэт пшеница!
– сердито и срыву отозвался грузин.
– Хылопок... Вата-вата... Другом месте Грузия есть, - нашем нема... не хочу сеять... Псс... пышеница!..
И, желая, должно быть, полнее выказать свое презрение к ним ко всем, к этим шестерым комиссарам, и показать свое превосходство, добавил отчетливо:
– Мандарин есть, алимон есть, гранат...
– Эх, крымский виноград, говорили, сладок!
– вздохнул рязанец.
– Не дали, черти, и попробовать!
– О-о!.. Наш виноград!
– поднял палец татарин.
– Таки и бессарабский наш тоже сладкий!
– вспомнил еврей ночные молдаванские воза с фонарями.
– Я-таки много его скушал!.. А вино наше бессарабское!.. Это ж... А?
И он попытался придать своему древнему трезвейшему костлявому лицу выражение лихого пьяницы и большого знатока вин и всех вообще сладостей жизни.
– Бес-сарабское?.. Кис-ля-тина! Дрянь!
– покривился студент.
– Тоже еще вино!
– Н-ну, уж если вам там, в вашем Тамбове, попалась одна кислая бутылка, то это ж совсем не значит!
– защищал свой Каменец и соседнюю Бессарабию еврей.
– В Перекоп чумаки наши колысь по сiль iздылы, - неожиданно вспомнил полтавец.
– Ось, побачимо, який такий Перекоп!
Но латыш проходил через Перекоп с отрядом, вступавшим в апреле в Крым, и сказал презрительно:
– Даже и смотреть нечего, товарищ! Сравнительно наш Тальсен - это столица.
И он протянул "Та-альзен", как называют этот заштатный городок местные жители, латыши и немцы.
Полевое солнце было так щедро на тепло и свет и так по-родному для всех травами пахло... Желтая песочница чиликала рядом и вздрагивала узеньким длинным хвостиком, готовая каждую секунду вспорхнуть и чиликнуть дальше. Была кругом та неторопливая творческая лень, та неслышность и в то же время полнота жизни, которую душа хорошо понимает только в детстве. И дальше в степь ехали с веселыми лицами.
Полтавец даже пел смешную песенку про какую-то Гапу:
Напысала Гапа Хвэсi,
Що вона теперь в Одэсi,
Що вона теперь не Гапа,
Бо на неi бiла шляпа,
И така на ней спiдныця,
Що сама кругом вертыця!
И всем заочно понравилась эта одесская Гапа, только рязанец справился, что такое "спiдныця" и как она может сама кругом вертеться, а студент решил, что Гапа была не иначе, как одесская балерина, и, сам улыбаясь этой догадке, выставив красивую белую шею с рокочущим кадыком, добавил:
– Ах ты, не хватает нам сейчас этого бабьего элемента!.. Совсем не модель без баб ездить!.. Ши-карно бы мы с какой-нибудь Гапой катили!..
И толкнул коленом в колено сидевшего напротив татарина.
И потом все, даже черновекий еврей из Каменца, начали говорить о женщинах, так как все были здоровы, молоды, сыты, считали себя в безопасности и отдавались солнечной ласке и быстрому бегу машины.
Татарин даже показал всем карточку задорноликой блондинки с надписью: "От твоей Сашок" - и пояснил:
– Это я ее звал так: Сашок... Не люблю, как говорят Шура - некрасивой слово!
Только латыш, сидевший рядом с грузином, препирался с кожаным человеком из-за дороги. Грузин свернул с большака и ехал проселком, и латышу казалось, что тут какой-то подвох, а грузин сердито доказывал, что так вдвое короче, что он тысячу раз ездил в этих местах и отлично знает все дороги.
Латыш соображал, оглядываясь кругом, видел ли он эти места, когда шел тут два с чем-то месяца назад с отрядом, и ему казалось, что видел, и втайне он соглашался с шофером, что так действительно будет короче, но на всякий случай повторял внушительно:
– Если что, - то живой не будешь, - знай!
– Вон деревня - видал?
– указал вперед грузин.
– Там спроси, - так еду, - не так еду.
В деревне, - деревня была болгарская, - сказали, что дорога эта на Перекоп и что так гораздо короче, чем по большаку, и это успокоило латыша.
V
Село, - и довольно большое, - к которому подъезжал форд часов в двенадцать дня, и была как раз та самая Бешурань, где еще утром в этот день узнали, что коммунисты уходят, и арестовали свое начальство.