Жеводанский зверь

Берте Эли

Кристина не остановилась удостовериться в этом, но борьба была непродолжительна, и скоро восстановилась тишина. Но это только удвоило ужас Кристины: без сомнения, теперь человек и зверь соединили свои усилия, чтобы пуститься за ней в погоню. Кристине они уже чудились в чаще за ее спиной, и она все бежала куда глаза глядели, через кусты, овраги, то по траве, то по камням.

Через несколько минут этого неистового бега Кристина почувствовала, что у нее захватывает дух, сердце ее готово вырваться из груди, ноги подгибались. Она вынуждена была остановиться под дубом.

Опасения ее были основательны: совершенное согласие царило теперь между Жанно и волком, и оба старательно преследовали Кристину. Жанно бегом спускался с горы, растрепанные волосы его развевались на ветру, он размахивал длинными руками, как ветряная мельница – крыльями. Волк бежал несколько дальше, опустив морду в землю, как будто нашел следы беглянки; он медленно, но уверенно двигался вслед за своей добычей. Каждая секунда отдыха была ценна, давая Кристине возможность собраться с силами для дальнейшего бега. Но главное – ей надо было думать, надо было быстро сообразить, что же делать дальше. Бегство – самый простой, но отнюдь не самый надежный способ уйти от опасности.

Лес был пуст; наступавшая гроза должна была принудить многочисленных охотников, с утра наполнявших лес, укрыться в своих жилищах. Без сомнения, Леонс уже вернулся в замок. Стало быть, Кристина могла рассчитывать только на самое себя: если не успеет добраться до уединенного домика лесничего, видневшегося в глубине долины, – волк и человек настигнут ее. Она решилась на это. Хотя она никогда не чувствовала большого расположения к Фаржо, необходимость принуждала ее искать убежища в жилище лесничего.

Приняв такое решение, она отправилась в путь. Во время этой короткой остановки волк и Жанно почти настигли ее, но она скоро опять опередила их и углубилась в чащу, стараясь обмануть своих преследователей относительно настоящего направления, в котором она бежит. Ее проделка удалась: каждую минуту человек и зверь останавливались в нерешительности, как будто потеряли ее след. Но преследование не прекращалось, настойчивость врагов говорила о твердости их намерений, и Кристина с ужасом предвидела ту минуту, когда силы ее истощатся и она очутится в их власти.

Таким образом она добежала до края леса и была в ста шагах от домика лесничего; но этот домик был построен на открытой местности, и Кристину непременно заметили бы, стоило ей приблизиться к нему. Однако колебаться было нельзя: волк и Жанно почти догнали ее, и ей уже чудилось их дыхание.

Итак ей надо было бежать по равнине в виду двух грозных врагов, которые могли решиться на какой-нибудь дерзкий и отчаянный шаг. Когда Кристина выбегала из-под последних деревьев леса, небо подоспело к ней на помощь.

Порыв ветра ворвался в лес, так что ветви согнулись, стволы затрещали, густая пыль, мох, сухие листья закрутились в воздухе. В ту же минуту ослепительная молния прорезала тучи, удар грома загремел в долине, и крупные капли дождя упали на листья старых каштанов. Начало грозы на несколько секунд вызывает оцепенение у любого живого существа. Но Кристина сумела использовать эти секунды, чтобы достичь дверей домика лесничего.

Она отворила незапертую дверь и влетела в домик с порывом ветра, угрожавшего опрокинуть ветхое строение. Крик изумления и страха раздался внутри, но Кристина не обратила на него внимания и собрала все свои силы, чтобы закрыть дверь, отталкиваемую бурей. Ей это удалось – она могла наконец считать себя в безопасности: в человеческом жилище, под защитой людей, получавших от нее жалованье.

XI Осада

Домик главного меркоарского лесничего был так же беден внутри, как самая жалкая крестьянская хижина. Мебель была стара и ветха, хотя содержалась опрятно заботливой хозяйкой. Впрочем, темнота была так глубока в ту минуту, что эти подробности можно было заметить только при блеске молнии.

Особа, вскрикнувшая при входе мадемуазель де Баржак, была молодая девушка, худощавая и болезненная. Она была одета в какую-то нелепую длинную юбку, старый полосатый казакин, ноги ее были босы. Дочь главного лесничего Фаржо при дневном свете вряд ли кто-то назвал бы красавицей, но сейчас, изредка освещаемое вспышками молний, ее бледное, печальное лицо казалось каким-то особенно одухотворенным. Она была похожа на призрак девушки, загубившей себя от несчастной любви.

Когда вошла графиня де Баржак, Марион сильно испугалась: она не ожидала чьего бы то ни было появления в этот час. Девушка с удивлением и беспокойством смотрела на Кристину, которая упала на скамейку, не сказав ни слова.

Наконец Марион узнала, кто так бесцеремонно ворвался к ней.

– Боже мой, это наша барышня! – вскричала она, всплеснув руками. – Кто бы этого ожидал?.. Ах, сударыня, что с вами случилось?

Кристина начала понемногу успокаиваться и машинально приводила в порядок свою одежду – первая забота женщины, когда она опомнится.

– Да, это я, Марион, – отвечала она прерывающимся голосом, – гроза… за мной гнались… отец твой дома?

– Нет.

– Стало быть, ты здесь одна?

– Одна… как всегда.

Это было сказано спокойно, но очень печально. Кристина была еще слишком поглощена мыслями о своих преследователях, чтобы заметить ее интонацию.

– В таком случае, – продолжила она, – поспеши запереть все двери в доме… За мной могут прийти сюда… Скорее, скорее!

Марион, без сомнения, давно привыкшая к бесстрастному повиновению, поспешила исполнить это приказание. Она сначала заперла главную дверь, потом, перейдя в другую комнату, закрыла другую дверь, находившуюся с задней стороны дома. В эту минуту гроза усилилась, дождь, гром и ветер бушевали, и хотя окна были закрыты, стекла в них дребезжали, как будто вот-вот должны были разбиться.

Марион, вернувшись, увидела, что молодая госпожа дрожит.

– Извините, – сказала она, – вы озябли и промокли, а я и не подумала…

Она взяла из угла связку хвороста и бросила в печь; скоро яркое пламя осветило комнату. Бедная девушка продолжала в замешательстве:

– Если добрая барышня удостоила наш дом такой чести, мне бы следовало, может быть, предложить ей чего-нибудь перекусить… молока… вина… но у меня нет ничего…

– Благодарю, – рассеянно отвечала Кристина, – мне довольно и стакана воды.