Жига с Крысиным Королем
Шрифт:
Сейчас он не видит другого выхода, кроме как пойти в открытую, в лоб, бросить вызов вселенной. Сочтет ли господь бог его цели достойными, захочет ли помочь ему?.. Только он и Отец всего сущего, один на один. То, что произойдет в следующий час, решит все.
Так или иначе, он не может бросить мальчишку, за которого в ответе. Он даже не хочет его бросать.
Сегодня тоже решение принесло свои плоды: пока они, в чернильных сумерках, двигались по направлению к городскому особняку Марко, руки его были холодны, а в мыслях царило совершенное спокойствие.
В отличие от большинства других епископов, чей образ жизни приближался к затворническому, Марко жил открыто, всегда на виду — от этого его нетрудно было бы, например, подстрелить из лука, но ужасно трудно похитить для разговора. В своем городском особняке он устроил больницу для бедных, где трудился наравне со своими монахами. Кроме того, он славился тем, что вел службы не в одном из больших соборов, а в крохотной церкви неподалеку от дома (во время службы толпа забивала не только придел, но и дворик) — и самолично ходил в гости к некоторым из своих прихожан. Авторитет этого человека подкреплялся не только его могуществом, как одного из церковных иерархов, но и его делами.
Сейчас двери больницы Святого Рэдклифа были распахнуты, и на крыльцо падал сноп неверного света.
Внутри же помещение больницы оказалось освещено не очень хорошо: правда, лампы там все же заменяли факелы, и полос копоти на стенах оказалось не так уж много, а все же атмосфера места, где страдают и болеют люди тяжелым грузом упала на плечи вошедшим, и сразу показалось, что тут куда темнее, чем на улице.
Шрам хотел пойти с ними, однако Мустанг предостерег его: если им не удастся убедить Марко сотрудничать, а он узнает Шрама, то может обеспечить ему большие неприятности. Так что они с Хьюзом отправились вдвоем, одолжив монашеские одеяния и спрятав лица под глубокими капюшонами.
Они попали в общий зал, где вдоль стен стояли узкие койки с больными. Здесь было чище, чем в ночлежках, и все же неизбывный запах немытого тела и выделений витал под сводами, смешиваясь с ароматами сухих трав.
— Брат мой, — Мустанг остановил молоденького совсем юношу в одежде послушника, что шел мимо, с трудом удерживая в руках четыре глиняных кувшина одновременно, — не подскажете ли, где можно найти епископа Марко?
— В этот час епископ молится в часовне, — ответил юноша без всякого сомнения. — А у вас какое-то дело к отцу Марко? Ежели вам нужна помощь, я мог бы…
— О нет, я просто хотел поговорить с ним, не тревожа его молитву… а вместе с тем дело срочное…. Когда в ближайшее время я смогу его застать?..
— Да зачем же дело стало? — удивился парень. — Вы просто зайдите к нему. Если у вас и впрямь нужда, он не рассердится. Он всегда говорит, что господь слышит всех страждущих и нам велел. А вот если что-то зряшное, будет рвать и метать, так что думайте хорошенько… Вот сейчас вернитесь в коридор, который от входной двери, дойдите до самого конца и направо — и попадете в часовню. Он с вами и поговорит.
Мустанг только приподнял брови. Обычно добиться разговора
С другой стороны, если он не обладает большим состоянием, не оказывает протекций и не распределяет должностей — а это очень может быть — то поток просителей можно и впрямь значительно ограничить…
Марко действительно оказался там, куда направил их послушник. В небольшом зале часовни он сидел у алтаря, на котором горел огонь, в полном одиночестве и смотрел в пламя, сохраняя полную неподвижность.
— Отец Марко, — позвал его Мустанг негромко от порога. — Отец Марко, вы меня не знаете, однако позвольте…
В этот момент Марко отчетливо всхрапнул.
Посетители переглянулись при этом звуке. Ну надо же!
— Отец Марко! — вновь позвал Рой, на сей раз громче. — Позвольте потревожить ваше сосредоточение.
На сей раз Марко вздрогнул, просыпаясь, встряхнулся и обернулся к ним.
— Да, сын… брат мой? Чем могу помочь?
У праведного епископа было чуть сплюснутое, квадратное лицо, с глубокими морщинами от крыльев носа к уныло опущенным уголкам рта и целой сетью морщин вокруг глаз. Его волосы, отчасти седые, отчасти черные, свисали по обе стороны от узкого лба (на котором морщины предпочли расположиться горизонтально).
— Отец мой, нам нужно поговорить с вами. Наедине.
— Так зачем же дело стало? — Марко говорил ровно с такими же интонациями, как и давешний служка, так что стало ясно, где именно парень подхватил эту фразу. — Прикройте дверь и говорите тут, если, конечно, вам никто не мерещится по углам. Только поторопитесь: вскоре мне надо быть во дворце.
Последнюю фразу епископ произнес тоном, каким сообщают о визите к очередному пациенту.
Хьюз и Мустанг переступили порог; Хьюз, шедший чуть позади, закрыл дверь, и больничная молельня сразу же показалась удивительно маленькой.
А потом Мустанг откинул капюшон.
— Меня зовут барон Рой Мустанг, — сказал он, — и я даю свое слово, что вам нечего опасаться.
Марко не изменился в лице.
— Страх — напрасное дело. Я давно привык ничего не бояться, даже приведи вы сюда самого князя тьмы.
«А вот в князя тьмы он не верит, — понял Мустанг, — потому и говорит так спокойно. Заснул во время молит вы, опять же… Означает ли это, что этот человек — лицемер? Можно ли все же полагаться на него и его помощь?»
— Кстати говоря, — продолжил Марко, — где же ваш неразлучник, этот юный шалопай Хьюз, который когда-то брал у меня уроки богословия… Не под вторым ли капюшоном?
Хьюз послушно открыл лицо.
— От вас ничего не скроешь, святой отец, — ответил он нарочито легкомысленно.
— Нет, к сожалению, господь сумел открыть от меня, отчего он заставляет людей страдать, — Марко говорил без малейшей попытки пошутить, и просто от его интонации у Мустанга побежали мурашки по спине.
— Я хочу попросить вас о помощи.