Жила Жизни
Шрифт:
– Это медвежатина. Могу поспорить, такое мясо вы еще никогда не ели. Местные мужики – единственные, кто может его готовить так, чтобы во рту таяло. Да вы что одетые сидите, раздевайтесь! У нас котельная отличная, топят хорошо. Володя, достань рюмки из серванта.
Якимов зевнул в кулак:
– Не рановато водочку употреблять?
Ошейников усмехнулся.
– Привыкай майор! Если хочешь что–то узнать у таежных людей ,в первую очередь угости или угостись беленькой, иначе разговор не получится.
Ерохин поставил на стол стограммовые рюмки,
– Видимо, серьезные дела вас к нам привели, железками укомлектованы по полной программе.
Якимов вздохнул.
– Дела серьезные, товарищ полковник.
Ошейников заметно волновался, так как разливая рюмки налил их полными до краев и часть спиртного расплескалось по столу, поднял свою, предложил:
– Ну, по единой ? – выпили по одной, закусили медвежатиной. Она, несмотря на то что была мерзлой и с заметным душком, все-же показалась вкусной и действительно мясо было не жестким, жевалось хорошо и почти таяло во рту. Якимов продолжил :
– Меня интересует Николай Невинный.
Ошейников насторжился.
– Колька Невинный, а что он натворил ? Хороший парень из хорошей семьи, родители его первопроходцы здешних месторождений золота и бриллиантов, благодаря, можно сказать, им, эти места и процветают. Я хорошо знал деда с отцом, друзья с детства, Колька – его первенец.
Якимов закурил, резко бросил.
– Был первенцем.
– Не понял ?
– Николай Невинный на сегодняшний день мертв, его убили при задержании ребята из спецназа.
Ошейников приподнялся со своего места.
– За что ? За какие такие грехи ?
– По нашим сведениям в ваших краях орудует банда под названием «За честь и Славу», возглавлает ее очаровательная девушка по прозвищу Росомаха.
Ошейников опустился на свой стул, Якимов спросил:
– Вы изменились в лице, вам что–то известно про это ?
Ошейников нервно бросил:
– Нет, об этом я слышу впервые. Известие о Николае меня выбило из колеи, отцу-то с матерью каково, он ведь и мне как родной был.
– Вот такие дела, товарищ полковник. Надеюсь на вашу помощь, будем искать преступников вместе, если вам недостаточно моих полномочий, то завтра вы получите указание сверху. Теперь Якимов налил всем рюмки и , не чокаясь, выпил первым, закусив строганиной. На этот раз он вообще не ощутил неприятного тухлого привкуса, за спиной услышал.
– Разрешите?
Резко повернулся и увидел в черной форменной дубленке милиционера, его лицо показалось ему добродушным, даже глупым, он браво козырнул под форменную шапку-ушанку.
– Старший лейтенант Воронов.
Ошейников махнул ему рукой, – проходи. И опрокинул в рот свою рюмку водки.
Ерохин поздоровался и обнялся с вошедшим милиционером, обьявил Якимову:
– Это наш местный участковый – мой однокашник.
Якимов поднялся со своего места, поздоровался за руку с участковым.
– Очень приятно,
До часу дня Якимов старался хоть что–то узнать из жизни Николая Невинного и о банде, которая орудует будто в районе деревни Медведьевка. Как бы не старался Якимов, ничего существенного от местных служивых и участкового не добился, все как сговорились: отвечали одно и тоже, – не знаем, не видели, не слышали. – Оставалось только местное население, если быть может что–то не знали представители закона, что уж гражданские могли и слышать, тем более, охотники, они ведь больше всей своей жизни проводят в тайге и могли бы наткнуться на что- либо подозрительное. Сидя в парилке, бане родителей Ерохина, он спросил Владимира:
– А, что , Володя, здесь все должности передаются по наследству?
– Как правило да, приезжих просто нет, а если же появляются, то ненадолго. Поработают на прииске и прощай, а начальство завсегда было из наших. Кто сюда в такую глушь поедет работать из города? Дети рождаются, их родители готовят сразу к будущей професии, отправляют учиться в город, а там запрос по инстанциям, и возвращается новый специалист.
– С одной стороны неплохо придумано, как в общине. Что, даже ни одного не было, чтобы в городе остались?
– Как нет? Я же остался, молодежи много разъехалось, кто-где.
Якимов зачерпнул ковшик горячей воды, скомандовал , – пригнись. – вода брызнула на камни и сильный пар ударил по спине и в лицо, на секунду показалось, что уши сворачиваются в трубочку. Ерохин опять выкрикнул:
– Ложись на полок. – и схватился за два больших веника: один пихтовый, другой-березовый и принялся махать ими над Якимовым, нагоняя пару.
Родители у Ерохина не скупились на угощение, по сравнению с городской столичной жизнью на столе находились продукты, поистине деликатесы: бочковые, белые и черные грузди, маслята, опята, огурцы и квашенная капуста. Все это было великолепной закуской к домашнему самогону. Родители были рады видеть сына, который не баловал их своим посещением. От всей этой домашней обстановки и Якимову стало тепло и уютно на душе, хорошо по–домашнему, такого ощущения он не чувствовал с самого детства, ведь жил он в строгих условиях, так как отец его был офицером КГБ, и только на летних каникулах, в деревне у бабушки, он мог дать себе волю в своих желаниях, бабушка разрешала все и кормила внука вдоволь.
После очередной рюмки домашнего горячительного, Ерохин старший затянул старую песню, смысл которой сходился к артели, моющей золото в тайге. Мать Ерохина подхватила песню на припев. Владимир, раскрасневшийся и довольный спросил:
– Ну как тебе, Якимов, у нас, нравится ?
– У вас хорошо, – согласился Якимов , и в деревне вашей, что ни дом, так прямо дворец из дерева.
– Времена сейчас такие. Стройся не хочу, тайга рядом.
– Мне кажется, лес тоже денег стоит ?
– А у нас люди не бедствуют, прииски еще работают.