Живая и Мертвая
Шрифт:
– Сочувствую твоему горю, – внезапно донеслось у меня из-за спины.
– Простите? – я обернулась на голос и увидела мужчину средних лет в очках, джинсах и клетчатой рубашке.
Одежда была слишком легкой для весны.
– Тяжело смотреть на собственные похороны. Я вот не смог. Остался дома. А ты молодец, держишься.
– Спасибо, – я слабо улыбнулась. – По правде говоря, на одном честном слове держусь…
– Понимаю. Меня зовут Денис.
– Катя.
– Все пришли?
– Нет… Одного человека… не хватает.
– Знаешь, похороны –
– Надеюсь… Может, ты мне скажешь. Я умерла, мое тело только что закопали, от меня ничего не осталось, но… Я все еще хочу есть. Это нормально?
– О да. Это как фантомные боли: остаточные ощущения. Твоя нематериальная часть запоминает последнее сильное физическое ощущение и транслирует его еще некоторое время.
– Тогда, должно быть, лучше всех приходится тем, кто умер во время секса, – ляпнула я, не подумав, и поспешно прикусила язык.
Денис расхохотался.
– Да, наверное, но я лично пока таких не видел. Это все равно что выиграть джек-пот – большая редкость. Не волнуйся, чувство голода пройдет.
Он немного помолчал и перевел тему.
– Пойдешь на поминки?
– Думаю, нет. Я уже все слышала. Я знаю, что будут говорить, что мама будет беззвучно плакать, что меня назовут замечательной, славной девочкой.
– Что, ничего другого не вспомнят?
– Боюсь, нет.
– Тогда остаться тут не худшая идея. Могли бы хоть фантазию проявить.
– Да уж. Я лучше подожду. Сколько там положено ждать опоздавших?..
***
Время вело себя со мной странно. Три первых дня после смерти, которые я провела дома, были до того насыщены, что слились в один сплошной кошмар из страданий моих родственников и бессмысленных, но привычных действий. Мне было душно и жарко, хотелось ветра и свежего воздуха, которого не было в этом измерении. Помню, как меня довели до исступления разговоры и, что хуже, молчание родителей и я, не выдержав, пошла умыться.
Я очнулась, когда пыталась повернуть кран, а руки проваливались сквозь блестящий металл. Ладони не могли коснуться воды, а обувь по середину подошвы проваливалась в пол. Я старалась об этом не думать, но каждый день складывался из таких деталей, иголками впившихся в память и твердившими: никогда, никогда больше, ты никогда больше не сможешь, никак, даже не пытайся…
Теперь же все слилось в один бесконечный разговор. Солнце вставало и снова садилось, а диалог все не заканчивался. Уже который день мы наворачивали круги, не удаляясь особо от моей свежей могилы. Я была обескуражена внезапным появлением компании и в то же время очень рада: я не хотела оставаться одна.
– А если хочется, например, зубы почистить? – мы гуляли по кладбищенской аллее.
– Это тоже нормально, – спокойно ответил Денис, протирая очки. – Это одна из доведенных до автоматизма привычек. А привычка, вредная или полезная, сопровождает нас и в жизни,
– Пешком, – буркнула я, понимая, что сейчас окажется, что был способ и получше.
– Я тоже. Этот фокус нужно осваивать постепенно. Если приноровиться и вовремя вспомнить, что вот эта железная коробка должна тебя куда-то везти, то ты к ней как бы примагничиваещься и едешь, как все нормальные люди. Но это не всегда получается сразу. От нас с тобой остались только сознание и подсознание или их части. Они многое помнят, но осознание, прости за каламбур, что старые навыки больше ни к чему и нужны новые, к ним еще не пришло.
– А когда оно приходит? – спросила я, поглаживая живот, который ныл от голода.
– Обычно года хватает.
– Ты мертв уже больше двадцати лет, но все еще протираешь несуществующие очки.
– Да. Но мне эта привычка просто нравится. Она из вторых, из полезных, и помогает мне думать и анализировать.
– Что же ты анализируешь?
– Возможности.
– Возможности?
– Именно.
– Да какие тут вообще могут быть возможности? – я помахала руками, которые без проблем прошли через оказавшееся рядом надгробие.
– Ты узко мыслишь, – Денис проверил очки на свет. – Я инженер. Я любую ситуацию рассматриваю как набор условий. И наш с тобой случай не так уж плох, можешь мне поверить.
– Чем?
– Во-первых, раз мы здесь, то загробная жизнь существует.
– А толку…
– Не перебивай старших. Это может быть как сама загробная жизнь, так и своеобразный «зал ожидания», чистилище из христианской мифологии, которое только предваряет переход в загробный мир.
– Да, только туда же никто так и не ушел пока… – ляпнула я, и меня наградили строгим взглядом.
– Во-вторых, как мы можем убедиться, мы находимся в слое реальности, похожем на пленку: он прилегает к нашему родному миру, дает почувствовать время и увидеть место, но не дает возможности контактировать с объектами, находящимися по ту сторону.
Я вспомнила, как вчера развлекалась, ходя по воздуху, но быстро захлопнула рот.
– То есть, – продолжил Денис, – мы в своеобразном параллельном измерении. Догадываешься, что это значит?
– Что мы в полной жопе?
– Нет. Хотя да. Но это неважно. Раз мы сюда попали, значит, есть вход. А если есть вход, то есть и выход.
– О… – я представила, как нахожу какую-то дверь и возвращаюсь в мир. В моем воображении сцена, похожая на старую игру, заканчивалась тем, что меня ради мирового баланса переезжает грузовик, и я начинаю этот уровень с нуля.
– Ты не очень воодушевлена.
– Я не очень оптимист.
– Ладно. Продолжим. Итак, если мы сюда попали, есть вход и выход, это понятно?
– Ну да.
– И это значит, что где-то, возможно, есть выходы в другие параллельные измерения. Может быть, маленькие карманные реальности, а, может, и полноценные миры, или и то, и другое.