Живая вода
Шрифт:
— Во-вторых, ты полна невысказанного страдания, — Странница подняла на нее древние, усталые глаза. — И страха. И если со страхом тебе помогают справиться гордыня, высокомерие и влюбленность, то страдание и угрызения совести… похоже, беспочвенные… порой сводят тебя с ума. Не хочу на это смотреть.
Феликса проглотила комок в горле. “Я бы тоже не хотела…” — подумалось ей.
— С жрицей еще хуже, — Элиэн была беспощадна. — Она разрывается между желанием любить и нежеланием испытать боль. Желание любить, конечно, сильнее. Но оно никому
Анаштара и Феликса поддержали пошатнувшуюся Странницу, помогли ей выйти на свет.
— Юноша-проводник, — перечисляла Элиэн. — Безответная любовь. Это похоже на раскаленное клеймо, которое раз за разом наносят на одно и то же место. Невыносимо.
— А Маронда? — Феликса уже не была уверена, что хочет знать ответ.
— Волшебница устала так сильно, что даже мне ее жаль, — девушка склонила голову, снова посмотрела на Феликсу, нерешительно, искоса. — Тебе бы следовало быть с ней помягче ближайшее время. Старуха не хочет, чтобы ты знала, каково ей, и оттого ершится и бравирует.
Элиэн вышла наконец на палубу, прошла с Анаштарой к борту. Феликса кусала губы, думая о Маронде.
— А самое главное, — Странница снова посмотрела на Феликсу, — действия одного из твоих соотечественников в итоге привели меня сюда. В этот мир.
— Чьи именно? — растерялась чародейка.
— Понятия не имею, — Элиэн закрыла глаза. — Этот человек не на корабле. Ты правильно сделала, что позволила Древней прийти ко мне. Я, видишь ли, мало что помню после перехода между мирами… первые дни даже не знаю, кто я.
Некоторое время девушка стояла молча. Лицо ее было непроницаемой маской, и Феликса не могла даже предположить, о чем та думает. “Должно быть, это страшное ощущение, — вздрогнула чародейка, — не помнить, кто ты, где находишься. Не знать, что дальше делать — и надо ли что-то делать вообще. И при этом проживать каждый миг чужие проблемы, беды…”
— Не ожидала от тебя сочувствия, — призналась Элиэн. — Помогите мне вернуться в каюту, пожалуйста. Я очень устала.
Глава 6. Лоза и свет
Матинеру с каждым днем нравилась Джамиру все больше. Что ему не нравилось, так это то, что Аянир спустя три недели все еще нуждался в присмотре целителей. Горцу всегда казалось, что лечение магией проходит намного быстрее, но раны цесаревича заживали чуть ли не как у обычного человека.
В конце концов он решился спросить у самого больного, в чем дело.
— Неужели твои раны хуже, чем на вид? — бурчал Джамир у постели цесаревича. Аянир уже вставал и мог сам дойти, куда ему надо, но не слишком далеко. — Нас всегда предупреждали, что мага нужно бить быстро, иначе он легко излечится от ран. Лжа что ли?
— Нет-нет, мой друг, это правда, — возразил цесаревич, наливая себе горного чая, малотиру. Как и Джамир, он не переносил приторного вкуса другого традиционного напитка каракачинцев. — Магия способна исцелять очень, очень быстро, особенно чары жриц. Но и элементали воды прекрасные врачеватели. Дело во мне.
— Ты не хочешь, чтобы тебя лечили волшебством? — Бывший антимаг прищурился, сам не веря в свою версию.
— Мои желания здесь значения не имеют, — развел руками Аянир. — Это генетика.
— Что?
— Ох, прости. Никак не избавлюсь от этих заумных терминов… — цесаревич почесал лысый затылок. — Я родился с мощным сопротивлением чарам. Это, в общем-то, и натолкнуло меня когда-то на мысль, что из нас с Аннаирой получились бы хорошие специалисты по борьбе с обезумевшими магами. У нас это в крови.
Как всегда, при упоминании сестры Аянир нахмурился, а потом долго молчал. Джамир уже почти привык к этому и просто пил чай. Сидеть рядом с цесаревичем в полном молчании было на удивление спокойно. Тогда, еще в хижине, они тоже проводили много времени в безмолвии, но всегда занимались чем-то по хозяйству. Джамир только сейчас осознал, что вспоминает эти дни с теплотой. Никто не гнал его по улицам южного города, чтобы похитить маленькую девочку. Никто не пичкал дурацким зельем, не пытал видениями, не гонял по тренировкам. Не приходилось ютиться на холодной жесткой койке, просыпаясь каждый раз от прикосновения к ледяной стене Цитадели.
— Ты уже виделся с Гораном и Пенеем? — встрепенулся от раздумий Аянир. — Леветир говорил вроде что-то об этом.
— Да, и сегодня он обещал познакомить меня с Советом Матинеру, — кивнул Джамир. Совет и друзья будущей императрицы — жизнь его не готовила к таким встречам. — И с боярами тоже.
— Боярыня из них только Горислава, — усмехнулся цесаревич. — А Дафна и вовсе не аристократка.
— Вот почему она такая милая, — хохотнул горец. — Хотя погоди, Теона тоже очень добра, а ведь они с братом знатного рода.
— Что ж, вот тебе еще один урок: не суди людей по их положению в обществе.
Джамир подумал, что Теона тому не самый яркий пример. Аянир с сестрой демонстрировали эту нехитрую мудрость куда более наглядно.
— Если ты волнуешься из-за встречи с Советом, я могу пойти с тобой, — предложил цесаревич. — Аня говорит, мне пора проветриться, а она свое дело знает лучше кого бы то ни было.
— Да! — выпалил Джамир. — То есть, да, сходи со мной, пожалуйста. Если тебя это не слишком утомит.
— О-о, да ты переживаешь даже сильнее, чем я думал. — Аянир допил чай, поставил белую глиняную кружку, проследив, чтобы донышко пришлось точно на подставку и не запачкало каплями травяного варева светлый стол. — Тебе не кажется немного нелогичным, что меня, императорского сына, ты стесняешься меньше, чем горстки городских чиновников и нескольких славирских аристократов?
Джамир не нашелся, что на это ответить, разве что: “Никто из них не спасал мне жизнь, и никого из них не довелось спасать мне”. Вот только это тоже не настоящая причина. А настоящей он все равно не знал.