Живи и ошибайся 2
Шрифт:
Алексей появился дома поздно вечером в субботу. Попросил нагреть воды, чтобы помыться, и, буркнув что-то невразумительное, ушёл отдыхать. Я так понял, что Пушкин жив, пусть и не совсем здоров. Набор инструментов и капельницу Лёшка принёс домой, и планировал ли он вернуться к пациенту, было непонятно.
В любом случае здесь не так далеко до квартиры Пушкиных. Мы сняли квартиры в доходном доме на набережной Фонтанки. Это до университета только на извозчике можно добраться, а до квартиры Пушкина легко и пешком дойти. Расспрашивать уставшего друга я не стал. Видно, что человек не спал всё это время.
Утром же, до завтрака, меня разбудил непонятный шум.
— Господин, там доктора просят, — заглянула в комнату нанятая нами служанка.
— Кто просит? — продрал я глаза, собираясь с мыслями.
— Так ето… — помахала баба руками в сторону окна.
Кстати, шум как раз был со стороны улицы. Поспешив выглянуть, я оторопел от толпы, собравшейся под окнами.
— Что им надобно?
— Не могу знать, — ответила служанка. — Завтрак подавать?
— Подожди ты с завтраком. Я не умылся, не оделся, — ответил я раздраженно, выискивая рубашку на полке. — Нужно вначале разобраться, что там за несанкционированный митинг такой.
Уже на улице я оценил собравшихся. На митингующее «быдло» эта кучка интеллигентов никак не походила. На меня посмотрели с интересом и принялись обсуждать между собой:
— Он?
— Не… не он. Дохтор выше был.
— Какого доктора вы ждёте? — уточнил я.
Через пять минут мне стала ясна ситуация. Это, оказывается, поклонники Пушкина пришли высказать благодарность. Алексей вчера, не подумав, оставил свой адрес прислуге Пушкиных, а те поделились им с народными массами. Вот эти «массы» и заявились с утра пораньше благодарить.
— Лёшка, вставай! Иди фанатов встречать! — растолкал я друга.
— А? Кто? Где?
— Петербург в лице просвещённой части населения пришёл тебе спасибо сказать за Пушкина.
— Отвали, — перевернулся Алексей на другой бок.
— Я серьёзно. Их там человек сорок стоит. Выйди, пока полицейские порядок не навели.
Разогнать благодарную публику получилось только через полчаса, и то благодаря Куроедову, который сообщил, что доктор спешит в Императорский университет, где проходит эксклюзивная выставка художественного полотна «Флибустьеры», и если культурные люди поторопятся, то сами смогут оценить творчество художника. Доктор, к слову, на картине позировал.
— Им что, больше заняться нечем? — ворчал Алексей в наёмной коляске по пути в университет. — Не дали выспаться.
— Расскажи, как дуэль прошла, — попросил я.
— Да как… хреново. Я заранее предупредил, чтобы никто раньше времени стрелять не начал. Дантес хоть и дошёл до барьера, но все равно первый выстрел был его. И опять угодил Пушкину в живот. Ты же видел, какие сейчас пули?
— Круглые, — кивнул я.
— И летят как им вздумается. Собственно, мне кажется, что выстрел был такой же, как и в прошлый раз. Почку не задело, кусок кишечника сильно повреждён. Отрезал, удалял, сшивал. Блин, Пушкин еще поел перед дуэлью! Я же не сразу в дом попал. Пока договаривался, пока представлялся. Господа изволили чаю испить с чем-то мучным. В общем, не буду тебя грузить подробностями операции на кишечнике. Промывать кишки у пациента под местным наркозом это ещё тот трэш. И свечи вместо нормального освещения. А уж запах! — показательно закатил глаза друг. — Дворник предлагал говнецо за барином вынести, еле убедил его, что это от кишки такой непередаваемый аромат.
— Лёш, а ты не боялся, что Пушкин помрёт и тебя обвинят?
— Знаешь, испугался, когда уже пулю извлёк. Слуга очень беспокойный попался. Всё рвался кого-то из профессоров позвать. Хорошо, ночь на дворе была. Я уговорил его оставить до утра все визиты. Как раз ночью капельницу поставил без свидетелей. Заранее выпросил кипяченой воды. Соль у меня была с собой. За неимением крови донора сделал самопальный физраствор.
— И как вообще? — задал я неопределённый вопрос
— Пушкин ведь жене ничего не сказал. Она только потом узнала. А этот выдал: «Не пускайте ко мне. Не нужно ей это видеть». Мы не рискнули его поднимать на второй этаж. Так в дворницкой и оперировал. За чистоту не ручаюсь. Темно, ни черта было не видно! Два дня колол антибиотики. Срок годности у них уже истёк, но должно помочь. Народ с антибиотиками не знаком.
Про поклонников из числа интеллигенции Алексей тоже пояснил. Эти откуда-то узнали о дуэли и с обеда четверга топтались у дверей. Лёшке пару раз пришлось выходить и рассказывать о состоянии раненого. А сегодня вся эта толпа заявилась уже под окна выражать благодарность доктору.
— Не думал я, что Пушкин настолько популярен, — высказал я своё мнение.
— Сам не знал, — ответил друг. — Но ты же видел, там больше простого народа, пусть и «просвещённого». Какие-то друзья-дворяне приходили домой проведать. Задолбали своими благодарностями!
— А доктора?
— Были, но уже вчера под вечер.
— Предложили клизму поставить? — хохотнул я.
— А ты откуда знаешь?
— Так это же сейчас обычная практика, — хмыкнул я в ответ.
— Про клизму спросили, но не предлагали. Они удивились самому факту операции. Я к тому времени капельницу и шприцы припрятал. Стерильных бинтов мне служанка нагладила утюгом. Профессора в количестве трёх штук заявились, я при них провёл перевязку. Те на шов посмотрели. А Пушкин же в сознании был, когда я оперировал, так что сам рассказал медикам, как я кусок кишки оттяпал и в тазик выкинул. Не поверишь, эти пошли прислугу пытать, куда выкинули. И дружно ковырялись в помоях.
— Надеюсь, они после этого руки помыли?
— Куда там! Но я сразу заявил, что если кто прикоснётся к пациенту, то я не ручаюсь за дальнейшее лечение. Аж охрип, пока лекцию читал. Там все заслушались. Дворник всё крестился и бормотал про страсти господни. Попа, кстати, приводили.
— Помогло?
— Не… он же соборовать хотел, а раненый и не собирается умирать. Теперь Александра Сергеевича за дуэль сошлют куда-нибудь из столицы.
— Пушкину не привыкать по ссылкам мотаться. А про Дантеса что говорил?
— Ничего. Мы же по сути незнакомы. Чего ему делиться со мной личной информацией?
Продолжить дальше беседу не получилось, поскольку мы прибыли на место и пора было приступать к обязанностям экскурсовода.
Глава 5
О посещении экспозиции графом я Лёшке рассказал в первую очередь.
— Ты не в курсе, этот Толстой имеет авторитет среди художников? — задал я волнующий меня вопрос.
— Он же вроде скульптор, — припомнил Алексей. — Хотя нет, рисовал тоже. Как раз у Пушкина есть строки в «Онегине»: «Великолепные альбомы,