Живи и ошибайся 2
Шрифт:
Из нашей компании я больше всех проводил времени возле картины. Секретарь Куроедова продолжал бегать, решая вопросы с патентами. Куроедов больше занимался вопросами торговли. Краски неплохо продавались, а вот гигиенические наборы ценой в двадцать пять рублей шли со скрипом.
Порекомендовал соседу выпустить вначале брошюру по гигиене, а там, глядишь, и зубной порошок заинтересует народ. Собственно, черновик этой брошюры вместе с рисунками был готов. Оставалось найти, кто это всё напечатает и продаст.
Алексея всё это время донимали медики. То и дело присылали приглашения на диспуты.
— Да я умнее любого из здешних профессоров, — уверял друг. — Они же практически не имеют лекарств и не в курсе многих болезней.
— Не понимаю, за что тогда они получают профессорские звания? — недоумевал я.
— За знание анатомии, за латынь, за умение пускать кровь и делать клизму.
— Тоже мне умение, — хмыкнул я.
— Не скажи. Ты видел эти клизмы?
— Видел конечно, — ответил я. — От дяди две штуки остались.
На самом деле, когда мне на глаза попался этот странный… хм… прибор, я и не понял, что такое вижу. Он скорее напоминал маленькие меха. Примерно как те, которыми кузнец нагнетает воздух. Позже я выяснил, что это клистир. Благодаря Куроедову узнал, что доктора ставят разнообразные клизмы. К примеру, довольно популярна с табачным дымом.
Ксенофонт Данилович на полном серьёзе уверял меня, что таким образом можно откачать и утопленника. Я ржал аки конь.
Вы представляете себе утопленника с клизмой в заду, которому не кислород, а дым внутрь закачивают? Впрочем, через то отверстие кислород в лёгкие в любом случае не попадет, даже если отреагирует дыхательный центр в головном мозге. Хотя в прямой кишке располагается много сосудистых сплетений. Предположим, что газ всасывается в попу, дыхательный центр раздражается, и пошло-поехало.
Это теоретически, на практике я таких случаев не встречал. Куроедову подробно нарисовал анатомическую схему, убедил, что это полная ерунда. Как и клистиры со скипидаром или опиумом. Наркоманы двадцать первого века сильно огорчились бы такому нецелевому использованию опиума. Или он и через зад может впитаться? Экспериментировать на себе точно не буду.
Опиумные клизмы, по словам соседа, в основном используют при проблемах с простатой, почками, при женской истерии и обычном поносе. По последнему пункту у меня имелись сомнения, а в остальных случаях опиум мог хорошо обезболить и при употреблении через другое отверстие.
В любом случае Лёшкины знания в медицине на голову превосходили современных докторов. Даже я и то больше знал, несмотря на то что по специальности пищевик-технолог. В двадцать первом веке детям в школах дают основы оказания первой помощи, а уж про «мойте руки перед едой» и говорить не стоит.
Брошюрку о гигиене Куроедову отпечатали достаточно быстро и добавили красивые иллюстрации. Меня заинтересовал вопрос цензуры, который существовал в России. С удивлением узнал, что нас это не касается. В смысле мы вольны тратить деньги и печатать всё что угодно. Зато с распространением возможны проблемы. Все книготорговцы обязаны предоставлять реестры изданий, которыми намеревались торговать.
Цензоры могли уничтожить целые страницы из книг иностранных авторов. Как они отнесутся к брошюре по гигиене, идей не было. С другой стороны,
То что для меня было само собой разумеющимся, поголовно для всех местных казалось странным. Алексей психовал и отказывался ходить на всякие собрания, куда его зазывали «светила медицины». Правда, когда Куроедов отпечатал брошюрки, то Лёшка стал их раздавать на подобных сборищах бесплатно. Ксенофонт Данилович не возражал, разумно рассудив, что это своего рода реклама на его продукцию.
Доктора снова и снова подвергали сомнению методы лечения Пушкина. Кто-то высказывался, что это противоречит христианской догме и чему-то там ещё. Половина этих идиотов доказывала, что и без операции на брюшной полости пациент выжил бы. И если со стороны Пушкина претензий не было, то медицинская братия решила подать в суд, обвинив Алексея в незаконной практике без надлежащего документа.
Собственно, тут они были правы. Разволновался я сильно. Стал расспрашивать Куроедова об адвокатах и с удивлением узнал, что судоустройство сейчас такое, что впору сбежать из России, чем судиться. Адвокаты? Не… не слышали. Законы такие, что их можно против всякого повернуть. Государь Николай I сам лично разбирает вопросы наследства среди дворян, решая судьбы, ссылая или отдавая в солдаты вольнодумцев, и ещё карал детей за непочтение к родителям. Скоро ожидается реформа судебной системы. Пока же лучше не попадать в суды. Единственная возможность у Алексея выкрутиться — это использовать общественное мнение. Стояли же люди под окнами, когда Пушкина ранили.
Куроедов предложил более простое решение. Мы же в здании Санкт-Петербургского университета картину выставляем. Пусть ректор в большей степени историк, зато факультет юриспруденции здесь имеется.
Сам Алексей больше надеялся на то самое мнение интеллигенции. Написал статьи и разнёс их по газетам. Основной упор он делал на то, что оказывал первую помощь пострадавшему. Мол, перевязать рану на месте трагедии может любой человек. Почему же ему это поставили в вину? Ах, он же позже пулю извлёк. Так это по доброте душевной. Случайно с собой имелся набор инструментов, который господин Данилов для лечения лошадей использует. Нет-нет, ни в коем разе он не сравнивает Пушкина с конём, а поясняет причину операции.
Повезло, что камердинер Пушкина в ту ночь бегал за доктором, и не за одним. Обошёл три адреса — все отказались. Слуга больше искать не стал, убедившись, что Алексей справляется. Через сутки пришёл Карл Задлер и почти одновременно с ним врач-акушер Шольц. К чему там нужен был акушер, я сначала не понял. Лёшка объяснил, что этот доктор, оказывается, Дантеса смотрел, а позже решил проведать и противника.
Оба доктора замечаний в методах лечения не сделали. Это потом, спустя две недели, другие доктора подняли крик.