Живые и мёртвые
Шрифт:
Праздники, посвященные Иисусу, являются метками его обрядов перехода, которые в целом подпадают под классическое вангеннеповское понимание того, что они собой представляют во всех обществах [54]. Они включают рождение, наречение именем, обрезание, чудесные события, знаменующие достижение зрелости, Распятие, Воскресение, Вознесение, а также — в другие его Лицах — его зачатие на Благовещение и сошествие Святого Духа в Пятидесятницу. В католическом мифе обряды перехода Девы Марии, начиная с ее непорочного зачатия и появления на свет, далее рождения сына, и заканчивая ее смертью и принятием на небеса, были аналогичны обрядам перехода ее Сына. Они дают женщинам духовную возрастную структуру, аналогичную той, которую дают мужчинам обряды перехода Христа. Поклонение (гипердулия) — если не сказать культ — Богоматери аналогично тем почестям, которые верующие воздают Богу. Благодаря поклонению этим двум фигурам в католическом культе и поклонению одной в протестантском (воспринимаемые) значения видовых событий, протекающих через семейную структуру, и присутствующие в них критические моменты значимым образом помечаются и становятся символически значимыми. Сакральные церемонии крещения, конфирмации, бракосочетания и ритуалы смерти символизируют значимость этих событий в жизни набожных людей.
Сакральные символы семьи — Отец, Сын, духовное семя и Мать — существуют вне измерений времени. Они пребывают в вечной одновременности. Как таковые, они символически выражают вездесущую конечность семейной системы. Их значения движутся по кругу, будучи частями более широкого единства. Лишь когда события жизни одного из них (Христа) видятся в качестве последовательного ряда или когда сакральная семья связывается с исчислениями человеческого коллективного времени, появляется линейное время прошлого, настоящего и будущего. Нам представляется, что логическое и очень абстрактное понятие одновременности, являющееся сравнительно недавним приобретением логической мысли, почти не выходит за рамки того, что некогда лишь переживалось индивидом как единство ощущений, поступающих от отдельных частей его тела, и — коллективно — как примитивное нерациональное восприятие тех, кто где-то сейчас существует, в качестве (пространственно) присутствующих. Проходящие чередой события изменяют все это, и возраст становится для индивида доминирующим фактором в ментальной организации опыта.
Некоторые таинства и религиозные обряды, число которых разнится в зависимости от деноминации, реорганизуют сакральные символы семьи в линейный порядок изменяющихся событий индивидуального возраста и перенаправляют выражаемые ими понятия и чувства, касающиеся жизненного цикла — для тех, кто верует и увлечен ими, — в иное русло [83]. Значимость значений индивидуального жизненного пути и человеческих обрядов перехода проецируется на жизненный путь и обряды перехода Христа как символа всего коллектива, и тем самым неизменный годичный цикл духовной вечности наделяется человеческим смыслом. Семейные структуры — структуры родительско-ориентационной семьи и репродуктивной семьи — репрезентируются в новых символических формах. Фактические события, устанавливающие отношения «родитель-ребенок», сначала трансформируются в символы индивидуального времени и линейной временной протяженности. Затем символы человеческого жизненного цикла реифицируются в символы жизненного цикла Христа, и тем самым они значимым образом взаимопроникают друг в друга. В христианском мышлении, как мы уже раньше установили, на место тотальной коллективности становятся, наряду с Церковью, семья и ее расширенные структуры родства. Возрастные кризисы индивида, приобретающие сакральную значимость в нескольких таинствах, и Христовы символы коллектива как возрастного агрегата смешиваются в литургии и сплавляются воедино.
Символические события жизни Девы Марии, как, например, ношение во чреве в течение девяти месяцев (с 25 марта до 25 декабря, в литургии — от Благовещения до Рождества) еще не рожденного ребенка, разрешение от бремени и период восстановления здоровья после рождения Иисуса, бегство с ним в Египет, — везде акцентируются возрастные и видовые связи Иисуса и его матери. Одно время он физически соединен с ней, его человеческая жизнь зависит от ее человеческой жизни, он — зародышевый член вида и участник непрерывающегося преемственного потока поведения, который связывает его с физическими и социальными поколениями людей. Факты его внутриутробной жизни и жизни его матери на протяжении этого времени соответствуют естественному возрастному порядку вида и всех людей и их матерей. Как сакральная драма, это серия взаимосвязанных актов, в которую вовлечены люди и их боги, естественное и сверхъестественное. И центр всей этой драмы находится в переходных обрядах семьи и жизненном цикле каждого человека.
Поток видовых событий, соответствующие структурные изменения в моральном порядке семьи и их литургическое признание изображены на рис. 13. На нем показано, как упорядочиваются во временном порядке возрастов изменяющиеся чувства и ощущения растущего индивида и моральные и символические структуры. Слева взаимосвязанные семьи переводятся во временной порядок, идущий от поколения родителей «эго» через его рождение и брак к рождению нового поколения. Правее показаны кризисные события (видовые и моральные), а еще правее — символические возрастные обряды, размечающие протекание индивидуального времени. Из этой близкой и абсолютно понятной для тех, кто в нее вовлечен, системы черпает форму и обретает нерациональную достоверность символическая структура, распространенная во всем мире и существовавшая еще задолго до появления христианства. Видовые события, получившие чудесное определение, но по-человечески ощущаемые в коллективных символах, заключающих в себе жизнь Христа — рождение в дни Рождества и Пасхи, смерть в событиях Великой пятницы и Великой субботы, — придают им человеческие значения в коллективном литургическом культе.
Рис. 13. Символическое признание потока видовых и моральных событий в системе возрастных статусов
Символическая система литургии, реагируя на важные культурные и видовые значения фактов человеческой жизни, помечает объекты и связи между ними ритуальными экспрессиями, сакральные значения которых суть таинства. В тех точках, где возрастные и семейные факты обыденного мира естественной реальности связываются с истинами религии, церковь и религиозная традиция ставят символическую метку, указывающую на критические возрастные изменения и интерпретирующую их значения с помощью значений сверхъестественных. Литургия обеспечивает взаимосвязанную систему возрастных символов, которые соотносятся с фактами и придают им сверхъестественные значения. Когда логика рассудка может быть применена, она используется; когда она не согласуется с порядком природных фактов и не обеспечивает «разумной» и «убедительной» связи между сакральным и природным порядками, используется сакральный символизм, и причиной («предустановленной» формой), объясняющей естественное, становится сверхъестественное. Те, кто способен верить, с готовностью отходят от исходной точки и переходят от подтвержденного факта к символической реифицированной истине.
На рис. 14, «Эмоциональные ритмы сакральных сезонов», изображено возрастание и угасание интенсивности чувств, официально определяемое литургией и человеческой и семейной природой символизируемых событий; символические сезоны (идущие слева направо) перечислены и помечены цифрами. Степень эмоциональной интенсивности изображается с помощью высоты подъема или глубины падения сезонной кривой. Под списком литургических сезонов указываются основные сакральные персонажи и важнейшие действия, происходящие в течение этих великих отрезков года. Как можно увидеть, приводятся также основные религиозные праздники и события, ими отмечаемые.
В целом, с Рождественского поста до Рождества и рождения Христа эмоции нарастают, а затем постепенно идут на убыль; кривая, соответствующая периоду ранних приготовлений (Септуагесима), ведущему в Пепельной среде, резко идет вверх и достигает наивысшей точки в момент смерти и воскресения Христа на Пасху, а затем идет на спад к Пятидесятнице и падает в период наименьшего интереса, т.е. во Время после Пятидесятницы.
Рис. 14. Эмоциональные ритмы сакральных сезонов
Его Преосвященство Каброль [243] , один из крупных и авторитетных специалистов по сакральному году, в своем комментарии к литургии Страстной недели объясняет эмоциональный ритм и возрастающую интенсивность литургии с периода ранних приготовлений до Пасхи. Он говорит: «Время от воскресенья Септуагесима до Вербного воскресенья мы могли бы сравнить с долгой дорогой, которая, постепенно, но неуклонно подымаясь, привела нас на ту вершину, на которой мы теперь стоим. Три воскресенья до Великого поста и пять последующих — все они, на самом-то деле, подготовка к Страстной неделе» [244] .
243
Каброль (Cabrol) Фернан (1855-1937) — монах-бенедиктинец, видный специалист по истории христианского культа. Родился в Марселе. В 1877 г. принял монашество, с 1903 г. — аббат монастыря в Фарнборо (Англия). Автор книг «Литургическая молитва» (1900), «Monumenta ecclesiae liturgica», «Словарь христианской археологии и литургии» (1907).
244
Cabrol [21], р. 164.
Значимость семейной структуры, а также видовые и нелогические значимости, придаваемые Пасхальному периоду, наиболее отчетливо проявляясь в обрядах Великой субботы, вторично подчеркиваются в «Фомине воскресенье» после Пасхи и воскресения Христа. Помня о том, что символы этого периода обладали непосредственной значимостью для новообращенных, которых крестили в лоне купели, оплодотворенной прежде Святым Духом (см. следующий параграф), мы видим радостную тему торжеств, следующих за Великим постом, находящую выражение и интерпретацию в радостных мелодиях григорианских хоралов [245] этого воскресенья. «Новоокрещенные, — говорит Каброль, — подобны новорожденным младенцам, которые уже инстинктивно тянутся к материнскому молоку, символу первоэлемента в христианской доктрине».
245
Григорианские хоралы — напевы на библейские тексты, канонизированные и упорядоченные по датам церковного года в литургических книгах, составление которых началось при папе Григории I Великом (Gregorius Magnus; 540-604). — Прим. ред.