Живыми не брать!
Шрифт:
Фрол насупился для солидности и пояснил: отчаянных путников, вроде меня, ведут через топкие места болотные огни. Зеленоватые светящиеся шары летят над болотами вместе с ветром, но появляются они в большинстве своем рядом со спасительными местами – крепко заколоченными сваями или отсыпанными под рельс холмиками из щебня, прикрытыми сверху тонким слоем грязи и водяной травой. В таких местах на стройке часто закапывали умерших каторжан, чтобы не тащить тела до кладбища. Теперь их неупокоенные души застряли между небом и землей, они готовы помогать путникам, чтобы выслужить милость и быть похороненными по своему обычаю,
Значит, на гати мне не будет одиноко!
13
Во дворе Скита Фрол повертелся, убедился, что мать его не видит, и юркнул в сарай. Выскочил оттуда весь перепачканный пылью, с брезентовым мешком в руках. На мешке сохранились следы жидкой грязи. Уже в тени дома я сообразила одну важную вещь, поймала Фрола за шкирку и слегка встряхнув, попросила молчать, что я собираюсь ночью идти на гать. На этот раз обойдусь сама, без спутников.
Вообще-то в Скиту не принято слоняться без дела, только мне каким-то образом удается избегать домашней работы. Но остальным везет меньше – Никита сидит в сенях и вертит ручку на крышке большой бадьи: взбивает масло. Иришки в его компании не видно – я искренне поразилась, когда узнала, что она возится с маленькими поросятами в хлеву! Делать ей больше нечего. Рядом с Ником на лавке лежит мешок, куда я вчера выгребла и побросала все, что нашла в дупле дерева по дороге на навь, а моя рассортированная добыча лежит рядом.
Конечно, я бы наорала на Никиту, который без спроса влез в МОИ вещи, если бы не одно «но» – предметы перебирал Данила! Он сидел на лавке сам (!) – хотя выглядел скверно: бледный, с ввалившимися щеками и темными кругами вокруг глаз, шея аккуратно обернута полосами льняной ткани. Дан показался мне очень взрослым и каким-то чужим и незнакомым. Только улыбка осталась прежней – он чуть-чуть прикусывал краешек губы, когда улыбался, и видны были ровные белые зубы.
Он разглядывал мой мрачный трофей – череп. Я ужасно рада! Рада, что наконец-то могу взять Дана за руку и поговорить с ним. Мы принялись рассказывать ему про жизнь на Форпосте и происшествия последних дней, тараторили все сразу, сбивались и перекрикивали друг друга. Дан слушал внимательно, хотя сам говорил мало. Чтобы не закашляться, ему приходилось часто останавливаться и отпивать воду из кружки.
Он выслушал большую часть нашей истории и хмыкнул:
– Да, невесело тут живется, реальная тоталитарная секта. – Дан похлопал желтоватый оскалившийся череп. – Вообще, смурное место.
– Почему тоталитарная секта? – огорчился Лёшка, – Наоборот, здесь у них весело…
– Весело? Лёшка, тебя чуть не спалили в одном сарае с Веником!
– Не помню, чтобы я в сарай заходил, – нахмурил светлые бровки Лёшка. – Зато старцы умеют понимать разных зверей и птиц, даже будущее видят в кругах на воде…
– Я понял, Лёшка, швырялово у них сильное! Из чего его варят?
– Из меда, ягод и всяких растений.
– И много ты его наглотался, если не помнишь, как в сарай попал и что там делал?
– Нет, я даже пригубить не успел.
– Хм… Хотя бы кто тебя послал в сарай с кувшином помнишь?
– Помню, конечно. Только он меня не посылал, а попросил принести сурицу на праздничный обряд. Надо, прежде чем пить самому, брызнуть немного на землю, тогда души предков смогут попробовать и так присоединиться к празднику…
– Погоди, Лёшка, не части. Кто он?
– Старец Демид. Он меня попросил, – ответил Лёшка, а Фрол ухмыльнулся: он не спешил попасться на глаза матери, а застрял в сенях и болтал с нами.
– Не, дядечка, это вряд ли, чтобы Демид сумел память отобрать…
– Но он же старец! – удивилась уже я.
– Демид Северинович из рода почтенного, влиятельного, сам человек зажиточный, за это его почитают как старца. Но если с другого бока посмотреть, то даже я могу отправить его кружить по лесу, а он, как вернется, скажет «леший кружил» и даже матери жаловаться не станет. Такую же ерунду, вроде разум замутить или пыль в глаза пускать, в Слободке, считай, каждый второй умеет… – Думаю, насчет каждого второго Фрол изрядно преувеличивает, но на всякий случай уточняю:
– Фрол, а ты мог бы память отобрать?
– Я не пробовал еще, мне матушка такое делать строго воспретила.
– Но если, как вы называете, память отобрать – значит, вернуть ее тоже можно?
– Наверное. Только для чего?
– Сейчас объясню. – Дан попил воды и поправил тряпки на шее. – Если нашего Веню двинули чем-то по голове и убили и Лёшку тоже хотели убить – значит, они видели что-то очень важное. Но это важное кто-то пытается скрыть…
– Что у нас скрытничать, когда всем про все известно. Известно, шаман Меркит детей крал в Слободке – крадет, за тем своих черных духов на праздник и прислал…
– Зачем ему ваши дети? – не понял Дан.
– Как зачем? Говорят, он потом у старцев за возврат каждой души кости просит.
– Какие еще кости?
– Да вот такие точно! – Фрол уверенно указал на череп. – Кости с нави.
– Навь – это типа тюремного кладбища, – уточнила я. – Здесь раньше была каторга или что-то типа тюрьмы, большая стройка, на которой работали заключенные. От них осталось громадное кладбище, я тебе потом его покажу…
– Странно. Зачем шаману какие-то старые кости?
– Может, он из них удобрения делает? – предположил Никита.
– Да ясно же – для его черного колдовства! – уверил Фрол.
– Нет, про кости и колдовство – одна болтовня. – Дан иронично вскинул бровь, опустил руку в мой мешок, извлек оттуда картонную коробочку. – Вот что ему на самом деле нужно!
В коробочке были патроны.
– Лихо! – рассмеялся Фрол, разглядывая мою находку так и эдак. – Допреж таких не видел, слободским ими и заряжать нечего.
Фрол не видел, а я видела и хорошо запомнила – очень похожий Настасья Васильевна вытащила из тушки зайчика, которого я подстрелила рядом с навью.
– Только ничего не изменится, хоть бы что тетенька в дупле нашла. Один пес, на что шаман Меркит детей меняет, – продолжал Фрол. – Его-то память духи отобрать могут, и черный морок навести им проще простого. Нюта на тех духов в сарае наткнулась и руки-лапы-ноги в окрошку косой порубала. Вот и весь сказ.
– Да, так все и было, – подтвердила я, не отрываясь от своего занятия. Чтобы не терять время, я выловила в кармане куртки волчью лапу, позаимствовала у Фрола охотничий нож и один за другим отпилила волчьи когти. Потом развязала узлы на кожаном шнуре и начала прилаживать новые обереги по бокам от медвежьего когтя. Дан немного понаблюдал за моей возней, потом устало улыбнулся, кашлянул: