Жизнь Фениксов
Шрифт:
Он распорядился, и их с Ярой пропустили. Саня присела возле Мики, несколько мгновений гладила его каштановые кудри, потом что-то сказала и поднялась. Алексей, заместитель Левы, заметив это, поинтересовался у полицейского, стоявшего рядом:
— Что она ему сказала?
Тот пожал плечами:
— «С возвращением», вроде бы…
Вечером того же дня Кира пришла в сознание.
Глава 15
К Кире разрешили приходить посетителям, и заскучать больше не было никакой возможности, появись даже у нее такое желание. Каждый раз, когда дверь в палату отворяли, она смотрела на входящих с надеждой и некоторым волнением, на смену которому неизменно приходило разочарование.
Наконец Яра, от которого это не укрылось, мягко спросил:
— Ты ждешь
— Да. То есть нет… Мне сложно это объяснить. Я и правда жду кого-то, только не знаю — кого. И я скучаю по…нему, хоть это и странно. Я даже знаю, как звучит его голос. Это последствия травмы, наверное?
Нет. — Яра помолчал. — Кира, этот человек больше не сможет к тебе прийти, но он оставил для тебя это.
Яра протянул ей толстую тетрадь. Она открыла первую страницу:
«Я не знаю, захочешь ли ты видеть меня после того, как очнешься и узнаешь то, что расскажут обо мне другие, или, не дай Бог, то, что я знаю о себе сам. Но пока еще есть время, пока что мы оба находимся в счастливом неведении. Поэтому я решил записывать эти вещицы, которые время от времени приходят мне в голову, и зачитывать их тебе. Возможно, и даже скорее всего, это нелепо и самонадеянно, но ты — самая молчаливая и терпеливая слушательница, пока что беспрекословно сносящая мое присутствие. Возможно, твоему терпению придет конец, и тогда ты (наконец-то!) откроешь глаза и гневно произнесешь:»Прекратите же наконец нести этот вздор!». Чему я, признаюсь, буду безмерно рад!
Кира. Имя твое Ки — Ра. Симбиоз слова, обозначающего на Востоке энергию(ки) и слова, обозначающего Свет (Солнце) Или же КИт РАдости. Представляешь, огромный кит, фонтанирующий радостью. Энергия Солнца. Как она прекрасна, когда встречается утром с пробуждающейся Землей и ее обитателями. Солнце — единственный в мире объект, не имеющий тени. Может быть, с тобой происходило так много всего, что до сих пор отбрасывает серые мрачные тени на твою жизнь — «сверх меры серо, пепельный мираж», потому что ты забыла, что означает твое имя, забыла свое предназначение? Радуйся! Начни же радоваться, прошу тебя. И тогда у несчастливых дней не останется шанса.
Преданный Вам Микаэль, отныне и навеки.»
1
«Я создам для Тебя Сад. В нем будут диковинные животные и дивные цветы — таких еще никто никогда не видел. С листка на листок будут перепархивать бабочки, похожие на цветы, а птицы будут петь, как самые чистые сердца. Ты будешь все время удивляться, и то, к чему прикоснется Твое сознание, будет становиться еще прекраснее, ибо такова Твоя природа — преумножать красоту. В каждой точке, которой Ты коснулся, будет рождаться новый мир, несущий черты исходного, но обогащенный отличными от него свойствами и формами. И это будет означать бесконечное совершенствование. Я буду всегда любоваться Тобой и оберегать Тебя, ибо такова моя природа. Природа Первопричины.»
2
«Багровый с золотом диск Солнца, огромный, во весь горизонт на сколько хватало глаз, садился, окрашивая кристаллики песка в розовые оттенки. Не было ничего вокруг: только Солнце и песчаное море. Он сидел, обратив лицо к светилу. Одинокий в пустыне — это как одиночество, возведенное в степень. «Шема, Исраэль….Шема, Исраэль…». Ей захотелось опуститься на песок рядом с ним. Здесь больше нечему было завладеть твоим вниманием, нечему больше обмануть тебя. Оставалось только отступить перед своими воспоминаниями. Любовь, приговоренная к забвению, обрела здесь свободу. Бывают ли разновидности любви, или мы лжем себе, боясь обнаружить, что равнодушны или несчастны? Эта была истинной, как кровь. В ней была и присяга на вечную верность, и полная чаша, испитая до дна в доказательство этому. Благодарность за то, что она может это сейчас СОчувствовать, СОиспытывать, наполнила ее сердце. Если бы можно было удержать, сохранить, запомнить, чтоб потом восстанавливать, время от времени, эти чувства и вновь наслаждаться, обмирать от нечеловеческого счастья. Но, как и все вечное, они были явлены лишь на время. После них все казалось похожим на черно-белый фильм. Черно-белую хронику ее жизни.»
3
Всем
Однажды утром ее не пустили резвиться во двор с другими детьми. Мама была печальна, все прижимала ее к себе и нежно целовала. Потом взяла за руку, и они куда-то пошли. А идти ей тогда ой как не хотелось: дети затеяли во дворе игру и звали:»Иди к нам!». Они пришли к старой каменной башне: высоко над землей виднелось лишь одно узенькое оконце. Каменные ступени вели наверх. Мама крепко держала ее за руку, они стали подниматься, медленно, ступенька за ступенькой, и оказались, наконец, перед входом в келью. В ней горели лампады, образуя огненный круг. Навстречу гостьям вышла немолодая женщина в темном длинном одеянии. Незнакомка наклонилась к ней:
— Как тебя зовут, милая?
— Аркона.
— Ты ведь знаешь, что означает твое имя?
— Нет. Я никогда не спрашивала — оно ведь мне совсем не нравится…
— Твое имя означает «молитвенница за свой род». Твое время пришло.
И ее оставили в этой башне. Отныне утро Арконы начиналось с возношения молитв и благодарностей за новый день, наступивший для ее городка. А перед отходом ко сну она молилась о том, чтоб все жители мирно и тихо прошли наступившую ночь и проснулись здоровыми и сильными. О нет, не думайте, что это было так легко! Она ведь была так юна, а солнечный свет был так ярок, так пьянил и волновал весенний ветер, так прекрасно было пение вольных птиц! Она могла лишь наблюдать из своего единственного узенького окошечка, как кипит внизу жизнь. И вот однажды она уступила ее зову. В тот день Аркона увидела на площади перед башней юношу и девушку: юноша о чем-то говорил своей спутнице, потом взял ее ладони в свои и, поцеловав, прижал к своей груди, туда, где у человека бьется сердце. Арконе стало горько: никто и никогда не скажет ей о своей любви. Она потеряна для мира. В ней поднялись обида и гнев. Она не станет молиться ни в этот день, ни в следующие. С нее хватит.
А наутро пришел отец. Он был бледен и сильно расстроен: ее мама ночью заболела. Еще вечером он заметил, что она грустит и тайком вытирает слезы. А ночью пришлось позвать лекаря.
— Ее сердце не хочет биться. Оно устало и полно грусти. Здесь уже ничем не поможешь…, — сказал отцу лекарь.
Аркону охватило отчаяние. Это ее вина, что к матери смогла подкрасться болезнь. Это она не выставила вчера навстречу врагу свой молитвенный щит. Целый день Аркона неистово молилась и просила о прощении, пока, вконец обессилев, не забылась сном.
Во сне она увидела, как Небесные создания принесли ее матери чашу, полную огня, и велели отпить из нее. Мать пила огненный напиток, и он не обжигал ее губ.
Утром снова пришел отец. На этот раз он плакал от счастья:
— Твоя мама здорова! Она все утро поет и уже напекла твоих любимых лепешек!
Больше Аркона не жалела, что ее судьба — поддерживать огонь. Городок жил мирно и счастливо: цвели сады, поля давали всходы, игрались свадьбы, рождались дети, люди доживали до глубокой почтенной старости и заканчивали свой путь тихо и в здравии. Однажды во время молитвы Арконе показалось, что она видит рядом с собой маленькое облачко. Так продолжалось несколько дней. И вот одним утром дверь в келью отворилась — на пороге стояла девчушка лет пяти. Аркона нагнулась к ней: