Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4.
Шрифт:
Вослед Воинской, сочинили Военно-Морскую комиссию. Во главе стал Остерман, после смерти Апраксина потихоньку примерявший на себя негласную должность ходатая при дворе по флотским делам. В полную силу комиссия заработала после переезда двора в Петербург, но еще раньше стали собирать мнения и ревизовать расходы. Открылось столько всякого... Заранее стало ясно: Сиверсу не усидеть!
Не питая иллюзий относительно деловых и нравственных качеств правителей России, следовало все же заметить: в сравнении с меншиковским или долгоруковским временем, порядка стало больше. Воры новые слегка поприжали воров старых. Видимо, из тех соображений, что страна бедная и на всех не хватит. Немецкий черенок, привитый Петром на осину русской государственности, пошел
Гость из германского захолустного герцогства чувствовал бы себя при московском дворе, как дома. Но сама хозяйка твердой почвы под ногами не ощущала. Или ее напугал турецкий пример? Весною тридцать первого года она возобновила уничтоженную в прежнее царствование Канцелярию тайных розыскных дел, поручив оную генералу Ушакову. Как встарь, заскрипели по темным углам перышки доносителей. Зазвучало, вгоняя в дрожь правых и виноватых, 'слово и дело'.
Тогда же из Вены пришло известие об окончательном решении спора Карла Шестого с Георгом Вторым Великобританским. Неспособность императора произвести на свет наследника мужеского пола дорого обошлась фламандским купцам: ради утверждения преемства по женской линии, он выдал их английским соперникам головою. Остендской компании дозволено было послать в Индии еще два корабля - но только однажды. 'For once only, two ships'. Суда предыдущей посылки травимы были подобно коту, забежавшему на псарню. 'Святую Терезу', прибывшую в Бенгалию под флагом Речи Посполитой, без церемоний атаковала и взяла на абордаж англо-голландская купеческая флотилия. Наваб (наместник Великого Могола) возмутился было нарушением нейтралитета своего порта, но его недовольство заткнули деньгами. 'Аполлон', под прусским флагом, благополучно вернувшийся из Китая в Гамбург, подвергся аресту по настоянию грозивших войною морских держав. Владельцы, дав крупную взятку, исхитрились под покровом ночи вывезти груз.
Ловкий Остерман совсем было остановил движение моего восточного прожекта - с редким изяществом. На вице-канцлера ничто не указывало, дело просто топили в бесконечных согласованиях. Но мне-то ведомо было, из какого корня сии канцелярские тернии растут. Осторожный дипломат избегал всего, что могло дать повод неудовольствию держав, почитая свою трусливую политику верхом государственной мудрости. Все равно, что в крещенский мороз гасить огонь в печи, дабы не случилось пожара!
Ничего не оставалось, как снова поклониться императрице. Авось, с третьей попытки дело выйдет!
– Ваше Императорское Величество, сейчас или никогда!
– Если бы я с такой страстью ее на любовь уговаривал, Бирону точно б вышла отставка.
– Негоцианты, доселе находившие пристанище под цесарской кровлей, рассеялись по Европе в поиске новых защитников. Самое время могучему русскому орлу взять их под свое крыло! Мы полтора года занимаемся разговорами, как лучше разделить шкуру неубитого медведя, а между тем соседи норовят нас опередить. Датчане на место прежней Ост-Индской создали новую компанию под именем Азиатской; в ней участвуют люди и деньги, убежавшие из Фландрии. Теперь купить у них индийские владения, как я хотел в прошлом году, не выйдет. Не отдадут, ибо самим нужны. У шведов тоже намечается нечто: в Стокгольме видели Кэмпбелла. Сей британский изгнанник был душою Остендской компании.
– У тебя и в Стокгольме шпионы есть?
– Это не мои. Английские.
– А что же прошлый наш указ не исполнен?
– Полагаю, по нераспорядительности и упрямству некоторых господ.
– Мне говорили, что напротив, дело в твоей несговорчивости.
– Помилуйте, государыня: когда уговаривают включить в хартию пункты, безусловно губительные для успеха всего предприятия, могу ли я быть сговорчив?! Ладно, некий царедворец хотя бы пирогами в младые лета на базаре торговал; эти ж коммерческой практики еще менее имеют, а пытаются старого венецианца в сем искусстве наставлять.
– С венецианами как раз надо ухо востро держать, иначе не в барышах, а в проторях останешься. Прожект сей мало сходится с государственной пользой. Апробуючи хартию на всей твоей воле, я казну немалых доходов лишу.
– Доходы еще получить надо. Впрочем, есть способ сдвинуть баланс в пользу Вашего Императорского Величества.
Бывают случаи, когда разбогатеть мешает жадность. До Анны с трудом доходило, что казенная доля должна быть умеренной - иначе вкладчики не захотят рисковать деньгами, да и служители компанейские будут без живости работать. Не мужики на боярщине, интерес требуется. Однако я был бы полным кретином, если бы пошел во дворец, не имея запасной позиции для благополучного отступления. Поразмыслив и порассчитав заранее, нашел, как удовлетворить государыню.
Торговать с Китаем без приватных финансов можно было лишь 'по-сибирски'. На мягкую рухлядь. Так вот, при внимательном рассмотрении сей вариант оказался не столь безнадежен, как на первый взгляд. Во-первых, строгость запрета на меховые одежды убывала (как всегда в подобных случаях) с увеличением расстояния от столицы. В Пекине, где стоял наш сибирский караван, указ богдыхана исполнялся с жестокостию, а в Кантоне в то же самое время высокопоставленные мандарины без стеснения носили платье с меховой оторочкой - и это несмотря на жаркую погоду. Во-вторых, дурацкие указы, даже не будучи отменены, с течением времени действуют все слабее и, наконец, забываются. Нам ли, русским, этого не знать?! В-третьих, ценность мехов относительна. В России и Европе соболь - король. Китайцы же предпочитают бобров и лисиц: особенно ленских, именуемых 'крестовками', а также черных. Получить прибыль очень просто: надо возить товар, на который есть запрос.
В-четвертых... Беринг привез много любопытнейших сведений о Камчатке и Сибири - но что мне пронзило сердце, так это хлебные цены. Пуд муки (в Москве - примерно двугривенный) на полдороге, в Красноярске, стоит от двух с половиной до четырех копеек, а в Камчатке - ТРИ РУБЛЯ!
Представьте: пятипудовый мешок ценою равен крепостному человеку. Не самому лучшему, но вполне способному к работе!
Система торговли начала складываться.
Первый пассаж - из России в Камчатку с провиантом. Еще бы лучше где-нибудь на полпути сыскать простодушных дикарей, знающих земледелие. Тогда из России железо. Впрочем, сие звено никогда не поздно добавить.
Второй пассаж - из Камчатки в Кантон с мехами. Казенными, большей частью - раз Анне так угодно.
Третий - из Кантона домой! С чаем, фарфором, шелком и прочая, и прочая...
Что самое замечательное, любая попытка иностранцев помешать корабельному ходу будет выглядеть вопиющим, немыслимым, диким беззаконием, попирающим общепринятое морское право. Ну, ходят корабли из одного русского порта в другой. Почему вокруг Африки? Страна такая... Пройти двадцать тысяч миль, не приставая к берегу? Thank you, no! Попробуйте сами, джентльмены...