Жизнь и любовь дьяволицы
Шрифт:
— Червякам легче: они маленькие, тоненькие, — сказала она, — не то, что я.
Он согласился, что здесь она, пожалуй, права, и таким, как она, наверное, и впрямь лучше позаботиться о необходимых документах. Само собой, устроить это куда труднее (работа потребует времени и соответствующей квалификации), чем, скажем, оказать услугу по части секса или наркотиков, и стоить будет прилично, но, так и быть, он подумает, что тут можно сделать.
Руфь получила две справки, удостоверявшие, что она аттестована по программе средней школы; одна справка за полный курс английского языка, другая — математики. За каждую она заплатила
Со справками на руках Руфь села в автобус и поехала в центр по трудоустройству, куда в надежде найти работу — и большей частью безрезультатно — стекались безработные. Там она заявила, что хотела бы получить место в тюремной охране. В графе «Имя» она записала «Веста Роз» и указала какой-то вымышленный адрес. Она сообщила, что некоторое время жила за границей, где приобрела опыт по уходу за больными и немощными. И наконец, выложила свои справки.
— Какое у вас красивое имя! — промолвила девушка-инспектор, заполняя бумаги. Затем она подняла глаза и от неожиданности вздрогнула: волосы у Руфи были зачесаны назад, полностью открывая лицо, из-за чего подбородок казался особенно тяжеловесным, а глаза провалились еще глубже. За время службы в Рествуде она с лихвой восполнила тот вес, что ей удалось сбросить в туристской гостинице. Основу рациона пациентов и персонала Рествуда составляла пища, содержащая большое количество углеводов при недостатке белка.
— В тюрьме сейчас нет вакансий, — сказала девушка.
— А я слыхала, что есть, — в клинике Лукас-Хилл.
— Лукас-Хилл?! — удивилась девушка. — Ну, это другое дело. Там всегда нужны люди. Вы серьезно хотите туда устроиться?
— У меня там приятельница работает.
— Значит, вы отдаете себе отчет, что это за клиника? Мы ведь несем ответственность не только перед работодателем, но и перед тем, кого направляем на работу. Раньше эта больница называлась ТППО — тюрьма для правонарушителей с психическими отклонениями. Вывеску-то сменили, но контингент остался прежний, ха-ха!
— Этих несчастных можно только пожалеть, грешно их в чем-то обвинять и уж тем более смеяться над ними, — изрекла Руфь, и девушка тут же начала нервно звонить в клинику, чтобы договориться с тамошним начальством о том, когда Руфи следует к ним явиться.
Клиника Лукас-Хилл размещалась в симпатичном современном здании. Стены бледно-зеленого цвета были расписаны многочисленными красочными панно — работа профессиональных художников, старательно имитировавших стиль детских картинок. В коридорах Руфь увидела пациентов, которые слонялись, стояли, лаяли, визжали, и медсестер, которые сновали между ними, катя перед собой столики на колесах, — кому-то тут же отмеряли положенную порцию лекарств, кому-то всаживали шприц.
Двери здесь закрывались наглухо — автоматически срабатывали электронные замки; стекла в окнах были небьющиеся. Ни тяжелых связок ключей, ни железных засовов — надобность в них давно отпала. Среди медсестер были мягкосердечные, но были и недобрые, упивающиеся своей властью над теми, кто не мог за себя постоять. Были среди них и умные, хотя большинство умом не отличалось. За редким исключением, здесь работали те, кого в другом месте никто бы на работу не взял. Слишком толстые или слишком худые, не в меру глупые или зловредные, чересчур черные или, наоборот, белые — любая из них выглядела бы крайне нелепо, посади ее в публичном месте, скажем, в приемной офиса.
Начальница, ведающая работой персонала, не стала подробно выяснять, каким профессиональным опытом и навыками владеет Веста Роз. Довольно того, что на вид она казалась сильной, дееспособной и чистоплотной — и, судя по всему, была не до такой степени опасна и неуравновешенна, как пациенты клиники, среди которых имелось порядочное число убийц, поджигателей и виновных в публичных актах надругательства над общественной моралью. Поджигателей здесь — как, впрочем, и везде — боялись больше других; совершивших преступление на сексуальной почве — больше других ненавидели. Разумеется, кое-кто попал сюда по ошибке; кто-то в ходе следствия сам опрометчиво решил прикинуться невменяемым и в результате лишился свободы на неопределенное время — во всяком случае, до тех пор, пока не удастся доказать свою вменяемость, что в условиях Лукас-Хилла сделать было крайне трудно.
Руфь далеко не сразу сумела отыскать сестру Хопкинс. Штат клиники насчитывал две сотни сотрудников; пациентов было две тысячи. Наконец, она все-таки обнаружила ее в группе экстренной транквилизации — сокращенно ГЭТ — специальной бригаде, которая, приняв вызов, в мгновение ока оказывалась в нужном отделении. Задачей сестры Хопкинс было сбить с ног впавшего в буйство, брыкающегося пациента и, навалившись на него (или на нее) всем телом, удерживать в этом положении, пока кто-то другой из их бригады впрыскивал транквилизатор.
— Мне нравится эта работа, — призналась она Руфи за чашечкой кофе в местной столовой. — Столько интересных людей вокруг! И потом, всегда приятно знать, что ты кому-то нужна.
— Да, женщинам это всегда важно, — заметила Руфь.
— Кому-то надо идти на риск, — сказала сестра Хопкинс, демонстрируя свои шрамы — следы пущенных в ход припрятанных ножей и скрежещущих от бешенства зубов. — И все-таки это лучше, чем стоять сложа руки, когда у тебя на глазах умирают люди. Раньше я работала в доме для престарелых. А ты, Веста? Тебе не доводилось работать в таких домах?
— Нет, никогда, — сказала Руфь, не моргнув глазом.
— И Боже тебя сохрани! — сказала сестра Хопкинс горячо и искренне.
Сестра Хопкинс ростом была всего полтора метра, зато весила под сто килограммов. Что-то у нее было не в порядке со щитовидной железой. В двенадцать лет обеспокоенные родители повели ее к врачу, и тот прописал ей гормональный препарат, бывший в то время очень модным средством, который не только не разрешил проблемы, но лишь усугубил ее: она стала постоянно зябнуть и кутаться в несколько слоев шерстяных вещей, купленных, как правило, по дешевке в магазине для малоимущих.
— Выродки мы с тобой, пара выродков! — любила приговаривать сестра Хопкинс.
У сестры Хопкинс на счете в банке лежало несколько сотен тысяч долларов, оставленных ей родителями в искупление вины перед своим неудачным чадом, но она наслаждалась ощущением уверенности и нормы, которое давало ей пребывание, в Лукас-Хилле среди людей с гораздо большими аномалиями, чем у нее самой. Руфь предложила ей сдвинуть кровати спинка к спинке и спинки снять: тогда Руфь наконец сможет укрыть свои ступни одеялом сестры Хопкинс, да и той будет не так зябко. Ведь нарочно не придумаешь: одна длинная, как каланча, а другая совсем коротышка.