Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043
Шрифт:
Как верна старая русская традиция – посидеть перед дорогой, подумать, не забыл ли чего в спешке. Так и я: посидел, попил, поел, немного причесал мысли, и внезапно вспомнил о цели своего приезда: Джонни! Мне же надо хоть что-то узнать про ту лабораторию! Совсем из головы вылетело с этими…!
Я надел перчатки, стёр отпечатки пальцев, и принялся за обыск. (Пули от "Торуса" разлетались вдрызг при попадании, поэтому их выковыривать смысла не было, только гильзы собрал.) Включил ноут этого… ну… того. Там нашлись разные фото, в том числе старые. Незнакомые люди, здания, пейзажи. Архив был совершенно беспорядочен. Ещё какие-то печатные документы. Я не глядя перебросил всю инфу на электронку свободного фотографа в Мехико. Больше ничего, похожего на нужную информацию, не нашлось. Да и найденное вряд ли
Я надел кепку, очки, поверх футболки накинул дождевик, (На улице моросил дождик.) взял рюкзак, и вышел на улицу. Народу было мало, собаки уже не лаяли, и я спокойно пошёл искать второй адрес. По дороге выкинул пулю, гильзы и старую одежду, и через час звонил в респектабельную дверь с табличкой, написанной по-русски: "Профессор Григориефф В." Дом был большой, старый, двухэтажный, сделанный на века. Дверь выходила сразу на улицу, без всяких заборов и собак. А вот похожий дом напротив был заброшен. Там не осталось ни одного целого окна, а на стене синей краской по-русски было написано: "Миру – Мир! Неграм – Хер!"
– Кто там? – раздалось в домофоне по-русски.
– Я – почтальон! Принёс записку от вашего мальчика! – ляпнул я первое, что вспомнилось.
Дверь тут же открылась. "Зачем им двери, если они их открывают любому, кто постучит?" – подумал я, и вошёл. В холле было темно, и я не сразу различил человека, стоявшего на лестнице, ведущей на верхний этаж. Человек был сед, высок, стар, и держал в руках автомат.
– От которого мальчика? С каких пор мои мальчики стали писать мне записки? Вы не похожи на почтальона!
– Я не почтальон. Я принёс вам привет от госпожи Куренковой. Она велела кланяться, и передавала большой привет.
– От Тани? Вы её знаете? Вы из России? Как вы тут очутились?
– Может, мы сядем и поговорим? А то как-то не люблю стоять под стволом.
Хозяин спустился вниз, подозрительно оглядел меня, и задал ещё один вопрос:
– Что у вас в рюкзаке?
– Оружие, деньги, документы, одежда.
– И зачем вы приехали? Просто передать привет?
– Нет. Я проездом в Канаду. И приехал узнать про тех роботов, которых вы делали в вашей лаборатории тридцать лет тому назад. Есть люди, которые готовы заплатить приличную сумму за самую скромную информацию о том проекте.
Старик смотрел на меня, и я читал в его глазах борьбу чувств и мыслей. Во-первых, он не ожидал этого визита, во-вторых, ему льстило, что про него вспомнили столько лет спустя, в-третьих, он не верил и боялся. Чтобы толкнуть глыбу в нужную сторону, надо лишь слегка её пнуть, дальше она покатится сама.
– Я готов заплатить вам сразу миллион долларов и пятьсот песо. Об остальной сумме можно потом договориться.
Я мельком оглядывал дом, и приходил к мнению, что человек жил один, когда-то был очень богат, но теперь бедствовал. Он был худ, небрит, одет в плохо заштопанный халат. Явно штопал сам. Мебели мало, в шкафу доисторические бумажные книги по биологии, химии, медицине. Пыльно. Автомат Калашникова начала века. Но в отличном состоянии. Когда-то официально куплен, а не найден на поле боя. Руки немного трясутся. Хорошо, что оружие стоит на предохранителе, и не факт, что он об этом помнит.
– Кому же потребовались те разработки? Русским? Тане? Канадцам?
– Василий… простите, не знаю отчества.
– Я тоже не знаю. Забыл за ненадобностью. Тут нет отчеств. Все мы тут Иваны без отечества. Можете называть меня доктор Григорьев.
– Пусть будет так. Я вам хочу показать один снимок, прежде чем начну рассказывать.
Я достал ноут, и нашёл там старое фото, где я сижу рядом с Джонни. Фото сделала мама на телефон, и оно лет пять болталось в том телефоне, прежде чем у мамы дошли руки перебросить его на ноут. Григорьев долго настраивал старческие глаза на экран, потом перевёл взгляд на меня:
– Этот мальчик – вы?
– Да. А этот робот всё детство уродовал мне психику. И много в том преуспел. Сюда мы ехали с Пашей Григорьевым, но на Гавайях ему оторвало ногу американской миной, он сейчас в госпитале. А я вот чудом уцелел, и добирался до вас четыре года. По дороге я убил много людей, женился и сильно поумнел. Три часа назад я убил своего отца Николая Бойновича. И всё из-за этой! Вашей! Драной! Куклы! – я встал, наклонился над дедом, зло прищурился и страшно процедил: – О, как меня любопытство одолело! Не хочешь душу перед смертью облегчить, Василий без отечества?
Старик достал из кармана несвежий платок, закрыл им лицо и всхлипнул:
– Я знал, что всё этим кончится. С самого начала сомнения были на душе. Вы меня сейчас…?
Он держал в руках автомат. В моих же не было ничего. Но его затрясло так, что я подумал – не вызвать ли скорую.
Дед уронил оружие, достал из кармана какие-то пилюли, кинул не глядя в рот, и показал мне на стакан с холодным чаем на столе. Запил таблетки, сел в кресло и договорил, всхлипывая:
– Вы меня сейчас убьёте? Только не подумайте, что я испугался умереть, нет. В этом городе смерть уже давно никого не пугает. Просто прежде мне бы хотелось сделать пару звонков.
– У меня одно конкретное задание: добыть информацию о ваших разработках в сфере оболванивания людей с помощью игрушек. Приказа убивать кого-то у меня нет. Но если того потребуют обстоятельства – позвонить вы не успеете, Василий!
– Василий Васильевич! Меня зовут Василий Васильевич! Я американец в четвёртом поколении. Меня назвали в честь папы. Мой папа был редкостный боёб: он исхитрился разбиться насмерть на машине, которая была по самую крышу напичкана системами безопасного вождения. У мамы денег не было, поэтому меня отдали в спецучреждение. Я там прошёл такое, что и сейчас вспоминать не хочется. Это был концлагерь, где мы только учились и работали, учились и работали. Если бы мне предложили прожить жизнь заново, я бы отказался хотя бы потому, что второго такого детства мне не надо.
– Нам с вами не повезло с папами. И про детство я вас прекрасно понимаю. У меня оно прошло так, что и хотел бы что-то вспомнить, а нечего. Только давайте поплачемся в жилетки несколько позже. А пока ответьте на вопрос: у вас сохранилось хоть что-то из той лаборатории, где вы работали с моим отцом и другими? Что за хрень такая – этот Джонни?
– Джонни? Какой Джонни? А, робот? У нас он назывался Лаки Буш. Вы сядьте, налейте себе чаю. Правда, к чаю у меня ничего нет. Я иногда продаю книги, иногда мне помогают мои бывшие студенты. Все деньги съела инфляция. У меня было почти шесть миллионов! А теперь не осталось ничего. Соседка, добрая душа, иногда делает тут уборку, ходит в магазин. А я не хожу. Без денег идти голодному в продуктовый магазин – это то, чего я никому не пожелаю. Так вот, роботов было несколько. Вернее, начинали мы вовсе не с роботов, а с изучения воздействия различных полей на живые организмы. Готовились покорять космос. Я же с отличием окончил местный университет, потом преподавал там до самой пенсии. Когда защитил докторскую, мне поручили возглавить лабораторию. Это было безумно интересно. Безумно… Да… Туда собрали талантливую молодёжь, и мы стали работать дни и ночи напролёт. Потом приехали русские. Мы хотели создать андроида для полётов в дальний космос. Рассматривали разные каналы передачи связи между ними и людьми. И со временем поняли, что информацию можно передавать без рации, без телефона, без чего-либо вообще! Из мозга в мозг! Это походило на киношные фокусы! Человек, одетый в специальный шлем-излучатель, смотрел другому человеку в глаза – и передавал мысли! Дальше – больше. Мы разработали передатчики для андроидов, и случилось просто чудо: они передавали мысли в сотни раз дальше, чем люди! Когда я опубликовал первые результаты, мне предрекали нобелевскую премию. Но потом началось… Начались проблемы. Сначала один из моих ассистентов ночью возвращался с работы, и попал под поезд. Мы погоревали, но решили, что это обычный несчастный случай. Но вскоре ещё один сотрудник просто сошёл с ума! За минуту! После сеанса связи с андроидом он, что называется, пошёл здороваться с воробьями. Одна женщина выбросилась из окна многоэтажки. А Таня… Таня внезапно влюбилась в меня! И мы даже поженились. А потом в меня влюбился Николай. Он отказался уезжать домой только потому, что не мог меня бросить! Когда Таня это узнала, то сразу собрала вещи и уехала. Правда, к тому времени лабораторию уже закрыли. Мы сделали двадцать пробных машин, но вскоре их забрали по десять штук Пентагон и НАСА.