Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца
Шрифт:
Это был ответ, который Леонзаймо должен был доставить на корабль либо сам, либо с кем-нибудь другим, если японцы задержат его.
Вместе с билетами Рикорд вручил ему два письма: одно к начальнику острова — страбиагу, а другое — Василию Михайловичу Головнину.
Наконец вместе с Леонзаймо он снова отправил на берег того самого японца, который только что вернулся на корабль. Рикорд был в сильном волнении и беспокойстве.
— Я уже истощил все средства, — сказал он Рудакову.— Голова моя не может придумать ничего более. Вы же знаете, что
Но и Рудаков на этот раз ничего не мог посоветовать. Наутро вахтенный вдруг громко крикнул:
— С лева по носу от берега идет шлюпка!
Рикорд, поспевший на этот крик с подзорной трубой в руках, быстро навел ее на приближающуюся шлюпку и тотчас же скомандовал:
— Принять на борт Леонзаймо!
Вскоре японец был на корабле. Движения Леонзаймо были торжественно-медленны, лицо мрачно.
— Какие ты вести привез? — с волнением спросил Рикорд. — Говори скорей!
Леонзаймо молча посмотрел на Рикорда, потом не спеша низко поклонился ему и сказал по-русски:
— Страбиагу Отахи-Коски велел сказать тебе, что... капитан Головнин и все русские убиты... Ступай, бей нас, — говорит тебе Отахи-Коски, — мы жизни не жалеем.
Так говорил Отахи-Коски, который еще в Хакодате издевался над русскими узниками в тюрьме. Теперь он был страбиагу — начальником острова Кунашир.
Рикорд был поражен ужасной вестью.
— Убиты?! — воскликнул он. — За что? Ярость охватила его.
— Я хочу теперь только одного, — дрожа от гнева, сказал он Леонзаймо, продолжавшему молча стоять перед ним с опущенной головой: — я хочу истребить это подлое селение!
— Свистать всех наверх! — приказал он боцману. Команда выстроилась на шканцах. Рикорд сообщил экипажу «Дианы» о смерти ее капитана и всех его спутников.
— Хотя я не разрешен от высшего начальства на такой неожиданный случай действовать против японцев, — сказал Рикорд, — но я решил мстить злодеям и беру всю ответственность на себя одного.
Команда отвечала громкими и дружными криками:
— Рады жизнь свою положить!
Рикорд тотчас же приказал делать лафеты для фальконетов, готовить гребные суда, насыпать порох в картузы и лядунки.
Японцам, находившимся на «Диане», он предложил:
— Я буду действовать против неприятельской крепости и селения. Если вы опасаетесь от сего худых для себя последствий, то я даю вам шлюпку и провизии, дабы вы могли достичь Матсмая.
Обратясь к Леонзаймо, он добавил:
— Ты видишь, я не хотел напрасно проливать кровь. Прежде чем приступить к военным действиям, поручаю тебе, Леонзаймо, получить от японских властей письменное свидетельство о судьбе всех русских, что вероломно были захвачены ими, и доставить свидетельство на шлюп!
Леонзаймо,
Все отпущенные японцы явились в каюту Рикорда и на коленях благодарили его за доброе отношение к ним. Их тотчас же свезли на берег.
На обоих кораблях между тем готовились к бою.
В полдень с «Дианы» была замечена небольшая японская байдара под одним парусом, идущая близ берега и спешащая войти в бухту.
Рикорд приказал Рудакову захватить байдару. Пленные — два рыбака — японец и курилец, пойманные матросами уже на берегу, в зарослях тростника, дрожали от страха. О русских в Матсмае они ничего не знали, даже не понимали, о чем их спрашивают.
Рикорд махнул на них рукой, раздосадованный неудачей.
Наконец на «Диане» и «Зотике» все было готово для военных действий. Но ветер не позволял ближе подойти к берегу, что было необходимо для быстрой высадки людей.
Собрав офицеров обоих кораблей, Рикорд объяснил им свой план.
— Мое намерение, — сказал он, — сделать ложную атаку, держась под парусами, дабы с точностью удостовериться, сколько у них в крепости пушек. А на другой день, под вечер, мы начнем настоящие действия на шпрингах и будем палить калеными ядрами всю ночь. Перед светом же высадим десант с пушками под моей командой.
Отдав последнее распоряжение, Рикорд велел Тишке очинить несколько перьев и, на случай своей смерти в предстоящем бою, сел писать рапорты: один — министру, другой — начальнику Охотского порта капитану Миницкому, который с самого корпуса был товарищем его и Головнина.
Едва он взял перо в руки, в каюту вбежал Рудаков.
— Петр Иванович, — сказал он, — к заливу идет большое японское судно!
Рикорд схватил шляпу и быстро поднялся на палубу. Действительно, к бухте приближалось большое японское судно.
Рикорд приказал сигналом вызвать к себе командира «Зонтика».
Через несколько минут Филатов уже подходил на шлюпке к «Диане».
— Никандр Иванович, — сказал ему Рикорд, — посадите на взятую у японцев байдару двадцать два человека и захватите этого японца. Может быть, на сей раз дело обернется лучше прежнего. Но, повторяю, примите меры, дабы избежать пролития крови. Я главнейше вменяю себе в обязанность завладеть тем судном для того лишь, дабы окончательно выведать у японцев об участи наших друзей.
— Но ведь Леонзаймо...— начал Филатов и замолчал.
— Да, да, — сказал Рикорд. — Но, знаете, в душе моей царит в рассуждение сего великое сомнение, хотя и сам не ведаю, откуда это. Мне этот Леонзаймо не нравится.
Филатов начал спешно отбирать людей для байдары.
К нему подбежал Тишка и стал проситься:
Никандра Иванович, возьмите меня с собою, — горит у меня сердце против японцев.
Ежели позволит Петр Иванович, возьму с охотой, — отвечал Филатов.
Возьмите, возьмите, — сказал Рикорд: — он мне уже надоел, — того и гляди, что вплавь удерет на берег.