Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)
Шрифт:
– Позвольте от души пожелать всего наилучшего вашему счастливому семейству, - сказала миссис Гэмп.
– До свидания, миссис Моулд! На месте вашего мужа я бы вас ревновала, сударыня, а будь я на вашем месте, уж конечно ревновала бы мистера Моулда.
– Ну, ну, что это вы! Будет вам, миссис Гэмп!
– отвечал очень довольный гробовщик.
– А уж молодые барышни, - говорила миссис Гэмп, приседая, - при такой их красоте, как это они умудрились так вырасти - господь их благослови! когда родители у них совсем еще молодые, никак в толк не возьму, это уж не моего ума дело.
– Пустяки, пустяки! Подите вы, миссис Гэмп!
– воскликнул Моулд. Однако он был польщен до такой степени, что даже ущипнул миссис Моулд при этих словах.
– Вот что я тебе скажу, милая, - заметил он, когда миссис Гэмп ушла наконец, - это оч-чень неглупая женщина. Эта женщина гораздо умней, чем ей полагается быть по ее званию. Эта женщина все замечает и сообразительна просто необыкновенно. Такую женщину, - закончил мистер Моулд, снова накрывая голову шелковым платком и располагаясь на отдых, - просто даже хочется похоронить даром, и как можно приличнее.
Миссис Моулд и обе ее дочери вполне разделяли это мнение; а та, к которой оно относилось, успела за это время выйти на улицу, где от воздуха ей стало что-то совсем нехорошо и пришлось даже немножко постоять под воротами, чтобы прийти в себя. Но и после этой предосторожности походка у нее была настолько неуверенная, что привлекла к себе сочувственное внимание мальчишек, которые по доброте сердечной приняли в ней живейшее участие и в простоте душевной упрашивали ее держаться, потому что она "всего только на первом взводе".
Что бы с ней ни было и как бы ни называлась ее болезнь на языке медицинской науки, миссис Гэмп превосходно знала обратную дорогу и, достигнув дома Энтони Чезлвита и Сына, прилегла отдохнуть. Отдыхала она до семи часов вечера, после чего, уговорив бедного старика Чаффи лечь в постель, отправилась на свое новое место. Но прежде всего она зашла к себе на квартиру на Кинг-сгейт-стрит, где захватила узел с одеждой и шалями, какие могли понадобиться по ночному времени, а после того отправилась к "Быку" в Холборн, куда и прибыла в ту самую минуту, когда часы били восемь.
Войдя во двор, она остановилась, ибо и хозяин, и хозяйка, и старшая горничная - все вместе стояли в дверях и серьезно разговаривали с молодым человеком, который, по-видимому, или только что пришел, или собирался уходить. Первые слова, поразившие слух миссис Гэмп, явно относились к ее будущему пациенту; и так как всякой хорошей сиделке не мешает знать как можно больше о больном, на котором она собирается пробовать свое искусство, миссис Гэмп стала слушать просто из чувства долга.
– Так, значит, ему не лучше?
– спросил молодой человек.
– Хуже!
– сказал хозяин.
– Много хуже, - прибавила хозяйка.
– Ох, куда хуже!
– откликнулась стоявшая позади горничная, делая большие глаза и покачивая головой.
– Бедняга!
– сказал джентльмен.
– Очень жаль это слышать. К несчастью, я совсем не знаю, есть ли у него друзья и родные и где они живут; знаю только, что не в Лондоне.
Хозяин поглядел на хозяйку; хозяйка поглядела на хозяина, а горничная заметила истерически, что "сколько она ни слыхала непонятных распоряжений и разных адресов (мало ли что бывает в гостинице), а такое непонятное слышит в первый раз".
– Дело в том, видите ли, я уже говорил вам это вчера, когда вы послали за мной, что я очень мало о ном знаю, - продолжал джентльмен.
– Мы учились вместе, а после того я виделся с ним всего два раза. Оба раза я приезжал в Лондон на каникулы (всего на какую-нибудь неделю, из Вильтшира), а после того опять терял его из виду. Письмо с моей фамилией и адресом, которое вы нашли у него на столе и которое помогло вам разыскать меня, это, как вы сами увидите, мой ответ на его просьбу прийти к нему, посланную отсюда в первый же день болезни. Вот его письмо, можете посмотреть, если хотите.
Хозяин стал читать письмо, хозяйка глядела через его плечо. Горничная, стоя позади, разобрала издали кое-что и выдумала остальное, твердо уверовав во все это вместе, как в непреложную истину.
– Багажа у него очень мало, вы говорите?
– заметил джентльмен, который был не кто иной, как наш старый приятель Джон Уэстлок.
– Один чемодан, - сказал хозяин, - да и в том почти ничего нет.
– Но все-таки несколько фунтов в кошельке найдется?
– Да. Кошелек запечатан и лежит в кассе. Я записал, сколько там; вы можете посмотреть, если желаете.
– Ну, вот что, - сказал Джон Уэстлок, - если, по словам доктора, болезнь должна идти своим порядком и сейчас ничего нельзя сделать, как только давать ему вовремя питье и ухаживать за ним возможно лучше, то больше, мне кажется, и говорить не о чем, пока он сам не сможет дать каких-нибудь указаний. Или, по-вашему, есть еще что-нибудь?
– Да н-нет, - отвечал хозяин, - разве только...
– Разве только - кто будет платить, верно?
– сказал Джон.
– Что ж, - нерешительно начал хозяин, - это тоже было бы кстати.
– Само собой, кстати, - подхватила хозяйка.
– И прислугу тоже надо бы не забывать, - деликатным шепотом прибавила горничная.
– Это вполне резонно, я с этим согласен, - сказал Джон Уэстлок.
– Во всяком случае, на первое время у вас есть кое-что наличными; а я с удовольствием берусь платить доктору и сиделкам.
– Ах!
– воскликнула миссис Гэмп.
– Сразу видно настоящего джентльмена!
Она выразила свое восхищение таким громким стоном, что все обернулись. Миссис Гэмп сочла нужным выступить вперед, с узлом в руках, и представиться.