Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
Шрифт:
Миша даже позволил себе ущипнуть официантку за ягодицу, что было немедленно внесено в счет. Мы весело беседовали, Миша-«второй» рассказывал о тонкостях своей профессии, о деньгах, которые он «зарабатывал», о том, что у него по всей Белоруссии «все схвачено». Но когда принесли счет, он похлопал себя по карманам и вспомнил, что деньги оставил в номере, и уже решил пойти за ними. Но мы услужливо скинулись с Мишей-«первым» и заплатили. Миша-«второй» попросил, чтобы мы, если еще раз пойдем в ресторан вместе, денег с собой не брали — он теперь будет платить за все сам.
Мы очень довольные таким знакомством, пригласили Мишу к нам в номер и допили весь имеющийся там портвейн. Вместо стаканов Миша предложил использовать вазы — так, дескать, делают настоящие джентльмены. Мне досталась хрустальная галетница, из которой я постоянно обливал свою рубашку. Допив портвейн, Миша пошел отдыхать к себе в номер.
Миша-«первый» же, возбужденный выпитым, предложил мне «снять девочек» у сквера. Место, как он сказал, хорошо ему известное из прошлых поездок в Могилев. Миша нервно метался туда-сюда, возвращался ко мне (а я ждал его у входа в гостиницу), говорил, что «все хорошее» уже разобрано, хотя еще и шести вечера нет, и т. д. Наконец, он вернулся в компании совсем юной девицы, с виду школьницы, и не по сезону легко одетого юноши еврейской внешности.
Миша отвел меня в сторону и спросил, согласен ли я, если девица будет одна на нас двоих? Я, еще мало понимая в этом, кивнул головой, но переспросил: — и этот тоже нам на двоих?
— Ты что, педик, что ли? — удивился Миша и пояснил, — это сутенер ее, Свердлов по фамилии. А может быть по кличке. Он очень бедный, даже пальто не имеет, просил подержать его в теплом номере, пока мы с девицей управимся. Но я — первый буду, это же я ее нашел — идет? Я согласился.
Поднялись к нам на третий этаж; у Миши оказалась бутылка водки в заначке, выпили. Миша стал торговаться со Свердловым о цене за девицу; нам посоветовали выйти в другую комнату. Мы вышли и закрыли за собой дверь. Девушка была худенькая, бледная, почти прозрачная, лет семнадцати. Глаза светло-серые, почти белые.
— Олеся, — представилась она и поинтересовалась, — ты из Москвы?
Я кивнул.
— Никогда в Москве не бывала, мечтаю туда приехать! У тебя есть где остановиться? Я утвердительно кивнул, не отдавая себе отчета, и поцеловал девушку. Она весело засмеялась, показала на дверь и сказала:
— Там меня уже продают, а ты хочешь — тайком?
Я кивнул головой и поцеловал Олесю еще раз. Заметил, что она не отвечает на поцелуй, кожа на руках и плечах ее холодная и в пупырышках. Я уже, было, дал волю рукам, как вдруг дверь резко открылась, вошел разъяренный Миша, схватил Олесю за руку и стал выталкивать ее из комнаты. Сзади орал ругательства Свердлов. Оказывается, не договорились о цене — нас здорово обескровил Миша-бизнесмен.
— Жмот! — кричал с лестницы Свердлов Мише, уводя за руку безразличную Олесю.
— Сутенер! — отвечал ему сверху Миша.
— Все — заключил Миша — обойдемся без Свердловых! Сами найдем себе баб
— пошли!
И мы снова спустились на улицу.
Миша кидался к каждой женщине, проходящей мимо, но получал отлуп. Наконец, «клюнула» парочка женщин лет сорока, полных, видимо семейных. Одна из них, покрасивее, уговаривала вторую, очень уж деревенского вида:
— Пойдем, Мария, они же не скушают нас! Пойдем у них коньяк там, конфеты… Мария дрожала крупной дрожью, как испуганная лошадь. Я впервые видел, как пожилая (с моей точки зрения) и полная женщина так вибрирует всем телом от страха.
— Какой коньяк, какие конфеты? — прошептал я Мише на ухо.
— Молчи! — только и ответил мне он.
Наконец Мария согласилась, и мы пошли к гостинице. Но не вышло — ни с Марией, ни со второй. Путь нам преградила бойкая женщина тех же лет и комплекции, с золотозубой улыбкой. И почему в Белоруссии все женщины «носят» золотые зубы? Богатые, наверно!
— Здравствуй, Наум! — недобро улыбалась женщина, освещая мне лицо блеском своих зубов, — давно не виделись? — и она подала мне руку, на которой нехватало двух пальцев — безымянного и мизинца. Давно по проституткам ходишь?
Мария с подругой сорвались с места, как два испуганных бегемота, и исчезли.
— Что же ты меня не узнаешь? — продолжала ехидно спрашивать меня новая знакомая.
А когда мы с Мишей попытались ретироваться, она подняля крик:
— Люди добрые, помогите, я от него беременна, а он хочет скрыться! Держите их!
Мы не успели скрыться, как подошел милиционер.
— Ваши документы?
Паспорта и командировочные удостоверения у нас были с собой. Милиционер уже отпускал нас, но на крик безумной бабы собралась толпа.
— Это Наум, это Наум из Витебска! — орала дурная баба, — опять он у нас, и еще по нашим проституткам ходит! А я от него беременна!
Толпа напирала. Видимо, этот Наум из Витебска здорово насолил ей. Я отступал, шаря стену гостиницы, нащупал спиной какую-то дверь, но она оказалась запертой. Я остановился. Вдруг дверь отворилась внутрь и я буквально провалился в нее.
— Наум, скорее сюда! — услышал я женский голос, и меня втянули вовнутрь. Я, как испуганный кот, мигом взлетел к себе на третий этаж, скинул пальто и одетым полез под одеяло — скрываться от золотозубой беспалой и беременной женщины, милиции, толпы, всех…
Минут через десять появился Миша. Он сорвал с меня одеяло и приказал: — Пошли в ресторан!
Я покорно поплелся за ним. Мы сосчитали последние деньги (я припрятал-таки заначку, что-то рублей пять) и отдали их официантке:
— На все! — гордо сказал Миша, тихо добавил, — что подешевле и покрепче!
Как мы добрались до номера, я уже не помню. Проснулся я от того, что Миша «на всю катушку» врубил радио-репродуктор. Я чуть не задушил его тогда
— еще восьми утра не было, голова раскалывалась. Всю ночь я убегал от беспалой и к тому же беременной бабы, а она догоняла меня и кусала золотыми зубами…
— Пошли выставлять бизнесмена! — заявил Миша-«первый» поправляться-то надо, а деньги — все!
Мы ткнулись в номер, который назвал наш богатый друг. Но он был занят другими. Черная «Волга» стояла во дворе:
— Здесь гад, не уйдет! — проворчал Миша, и мы пошли к администратору.
Мы ищем своего друга, — скромно заявил Миша, — вот его «Волга» стоит во дворе!
«Волга» это директорская, — отвечала строгая администраторша, — а друг ваш, с которым вы вчера пьянствовали и безобразничали, сбежал вчера вечером, украв чужую одежду и деньги. Он жил на четвертом этаже в общежитии.