Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера

Паркинсон Сирил Норткот

Достопочтенный сэр Уильям Корнуоллис был человеком более старого поколения, достигшим шестидесяти лет и приближающимся к увольнению в запас. К новым изобретениям он относился без особого энтузиазма и предвидел трудности, которые могли возникнуть из-за того, что сложные механизмы были бы доверены неграмотным морякам. Он также понимал, что изобретения, которые сегодня применяются против неприятеля, завтра могут с еще большим успехом быть использованы им самим. Как герцог Веллингтон позднее прокомментировал идею использования в войне отравляющих газов: «В эту игру могут играть обе стороны». Однако, помимо этого, адмирал Корнуоллис понимал и опасность однообразия и скуки. Корабли на блокадной службе были постоянно заняты работой, но это была все одна и та же работа — день за днем и месяц за месяцем. Попытка нападения на противника, пусть даже и не приносящая особого результата, всегда хороша для поднятия боевого духа. Так что адмирал Паркер одобрил план Хорнблауэра, однако, по совету главнокомандующего, уменьшил его масштабы. В результате предполагаемый мощный удар превратился едва ли в булавочный укол. В любом случае, он послужил планам адмирала, в целом оставляя ситуацию такой, как она была, и при этом слегка поднимая боевой дух англичан и снижая его у французов. Сотня уколов булавкой может принести чувство превосходства над врагом, но никто, даже вспоминая потом эти события, не сможет сказать, что каждый из отдельных уколов потребовал особых сил. В любом случае, лучше что-либо делать, нежели не делать ничего, тем более, что тратить свои силы и нервы будут

младшие офицеры. Задача же, поставленная перед Хорнблауэром на этот раз, требовала приложения особых усилий. Первоначальный план предполагал ночную атаку Бреста силами небольшой эскадры фрегатов. Каждый из атакующих кораблей при этом должен был вести на буксире барку или лихтер без мачт, с установленными на них тяжелыми гаубицами или мортирами и снабженных гребной шлюпкой. Начнется громкая канонада, и фрегаты, представляя, что их атака отбита, отступят, оставляя незамеченные лихтеры стоящими на якорях в пределах дальности выстрела от кораблей французского флота. Около часа спустя, когда тревога уляжется, мортиры откроют десятиминутный огонь. Затем команды лихтеров затопят их и вернутся к эскадре в шлюпках прежде, чем французы смогут развить контратаку. В этом плане было несколько трудностей, главной из которых было то, что лишь немногие моряки имели опыт стрельбы из мортир. Также сложной была проблема организации командования. Единственным капитаном, знакомым с особенностями входа в бухту, был сам Хорнблауэр, создатель этого плана, а он на многие годы был моложе остальных стажем. Фрегаты не могли быть отданы под его начало, но и выполнять приказы капитана, который ранее никогда не бывал в Гуле, он не мог. Выходом стало уменьшение масштабов операции. Вместо четырех фрегатов были выделены два шлюпа, одним из которых командовал офицер младше Хорнблауэра по званию. Каждый из шлюпов вел на буксире по два лихтера. Хорнблауэр мог управлять операцией с борта «Отчаянного», а старшим на каждом из лихтеров шел штурманский помощник. Сами лихтеры нашлись без труда — ими стали захваченные ранее суда, водоизмещением около пятидесяти тонн — но оставались некоторые сложности с гаубицами и бомбами для них, которые удалось захватить в результате рейда на остров Ре. В середине корпуса каждого из трех лихтеров, на бухтах старого троса было установлено по гаубице, а четвертый был вооружен двумя мортирами и тремя малыми пушками, которыми можно было воспользоваться для прикрытия отступления.

Была выбрана ночь с 11 на 12 апреля, поскольку была безлунной, с максимальным уровнем прилива около 2.00 утра и началом отлива в 2.15 или 2.20. К разочарованию Буша, бомбардирские суда (как теперь назывались вооруженные лихтеры) были отданы под команду лейтенанта Маркьяна, который прежде служил в милиции на острове Гернси. С ним пошел и старый сержант морской пехоты с флагманского корабля, который участвовал еще в обороне Гибралтара в 1782 году. Вторым шлюпом был «Достаточный» (14 пушек) захваченный у французов в 1795 году, которым в ожидании прибытия из Англии нового командира временно командовал лейтенант Уоткин. Утвержденный план предполагал ведение навесного гаубичного огня со стационарных платформ по неподвижной цели. Таким образом, дистанция стрельбы могла быть рассчитана заранее, предполагая, что каждое из бомбардирских судов будет установлено на якорь точно на назначенной ему позиции. Несмотря на это, было трудно рассчитывать на точную стрельбу в темноте, не имея возможности наблюдать место падения предыдущих снарядов. А чтобы оно было заметно, бомба должна была упасть непосредственно на палубу неприятельского корабля или разорваться в воздухе над ним. От удара она не взорвалась бы, точно также, как если бы упала — что было наиболее вероятно — в море. Если бы рейд был организован в более крупных масштабах, шансы на попадание пропорционально увеличились бы. Хорнблауэр мог утешаться лишь тем, что более крупным отрядом командовал бы, скорее всего, кто-нибудь другой. Он также приказал вести огонь с минимально возможных дистанций и постепенно прибавлять заряд по мере того, как всплески — предполагалось, что их можно будет заметить — будут приближаться к цели. С бомбардирских судов не могли запускать ракеты, но предполагалось, что французы будут достаточно освещать всю сцену. Таким образом будут видны и шлюпы, которые завяжут перестрелку с береговыми батареями, и французские корабли, но низкосидящие в воде лихтеры, к тому же лишенные мачт, могут некоторое время оставаться незамеченными. Первый контакт с противником — фрегат и патрульные шлюпки — очевидно, будет установлен при входе в гавань. Результатом подобной встречи могла стать невозможность дальнейшей буксировки шлюпами бомбардирских судов, в результате чего им пришлось выходить в точки якорных стоянок на буксире у шлюпок. Для обеспечения этого с каждого из шлюпов на лихтеры были посланы дополнительные моряки, не принимающие непосредственного участия в акции.

Одна за другой были решены различные проблемы, ночь 10 апреля оказалось достаточно спокойной, с легким западным ветром и звездным небом. Оба шлюпа скользили под легкими парусами, под прикрытием фрегатов и поддерживаемые (на некотором отдалении) остальными кораблями Прибрежной эскадры. «Отчаянный» возглавлял рейд, и на обоих шлюпах были подняты готовые к открытию французские ночные сигналы опознавания, секрет которых Хорнблауэр узнал у французских рыбаков. Лейтенант Маркьян стоял на баке в готовности ответить на любой оклик на французском. Буш стоял рядом с лотовым, который негромко докладывал ему о глубинах. Затем юнга бежал на шканцы, чтобы доложить эти данные Хорнблауэру, который, ориентируясь по ним, вел корабль в бухту. Все что он видел, это несколько огней на берегу и небольшое зарево над горизонтом там, где стоял на якоре французский флот. Поход продолжался в полной тишине.

«Тишина» в этом случае понятие относительное, поскольку ни на одном парусном корабле по-настоящему тихо быть не может. Постоянно поскрипывают снасти, поет в такелаже ветер, слышен характерный плеск разрезаемой форштевнем волны. Первый оклик последовал в 1.10 и Хорнблауэр показал свое место, открывая свой опознавательный сигнал (два красных фонаря на рее фок-мачты). Возможно, он получил неправильную информацию или — что более вероятно — сигнал к тому времени был изменен, но в ответ на это раздался мушкетный выстрел.

Маркьян ответил на оклик с патрульной шлюпке, но опять что-то пошло не так: либо он перепутал пароль, либо неправильно построил фразу, но теперь раздалось уже три мушкетных выстрела, что, по всей вероятности, было сигналом. Патрульная шлюпка исчезла за кормой и больше не появилась, но дело уже было сделано. Минутой позже в небо взлетела ракета и взорвалась ярким белым светом, на несколько секунд освещая всю гавань. Хорнблауэр разглядел фрегат, с которого выстрелили ракету и заметил еще два, которые составляли линию брандвахты. Раздались четыре пушечных выстрела — два и через некоторое время — еще два и Хорнблауэр представил себе картину, как караул поднимается по тревоге, а артиллеристы сбегаются к пушкам. Он понял, что еще полминуты и придется ввязаться в бой на короткой дистанции, в котором ни один шлюп не уцелеет. Поэтому он приказал Маркьяну разделить силы и направить три бомбардирских судна к вершине бухты. Каждое из них должен был буксировать корабельный баркас, но в первое время можно было и не грести — их несло приливом. Четвертое бомбардирское судно оставалось у левого борта «Отчаянного» и, поскольку шлюп повернул к северу, было незаметным для французов. Теперь Хорнблауэр открыл огонь на предельной дистанции, не столько для того, чтобы нанести повреждения фрегатам, сколько для того, чтобы по мере возможности отвлечь внимание противника от бомбардирских судов. Вскоре он оказался под сосредоточенным (хоть и с дальней дистанции) огнем двух кораблей и береговых батарей. Поскольку с обоих сторон пускали ракеты, именно эта перестрелка была в центре внимания. Повернув на другой галс около 1.35 и перетянув

бомбардирское судно на другой борт, Хорнблауэр начал отступление, давая бортовые залпы по судам, мимо которых проходил «Отчаянный». Три фрегата преследовали его, стреляя с большой дистанции и медленно сближаясь со своей жертвой. Французам на этом этапе вся операция должна была казаться дерзкой, но несколько бессмысленной. «Отчаянный» и «Достаточный» получили лишь небольшие повреждения, а их противники, вероятно, остались невредимы. Наиболее опасный момент настал позже, когда они пытались поднять шлюпки.

А что же с бомбардирскими судами? Одно из них отделилось от группы, отдрейфовав слишком далеко к югу и уткнулось в песчаную банку, слишком далеко от любой из целей. Про его команду ничего неизвестно, вероятно, позже она была взята в плен патрульной шлюпкой. Два остальных достигли своих позиций незамеченными, встали на якорь и около 2.15 открыли огонь по ближайшему французскому линейному кораблю. Некоторое время французы даже не замечали опасности, так как бомбы падали отвесно и не рикошетировали от поверхности моря, как обычные ядра. Выстрелы из гаубиц, конечно, были слышны, однако их звуки потонули в шуме канонады боя, который шел мористее; а отблески пламени у их дула при выстреле не были заметны, так сами орудия были установлены ниже уровня палубы. Наконец, один из всплесков возник достаточно близко от французского корабля, в результате чего с него выстрелили белую ракету, которая не помогла обнаружить бомбардирское судно, но зато помогла британцам обнаружить место падения их последней бомбы. Это был недолет с сильным выносом вправо. Мистер Маркьян понял, что, ветер в верхней точке траектории должно быть сильнее, чем на уровне моря. Он внес соответствующие поправки в прицел и велел расчету второй гаубицы сделать то же самое.

Стрельба была продолжена, а французы выпустили еще несколько ракет. Наблюдаемые всплески все еще ложились с недолетом, поэтому дистанцию все увеличивали, прибавляя заряд. В это время, очевидно, бомбардирское судно было, наконец, замечено, и ближайший корабль дал по нему бортовой залп. Однако канонирам было трудно целиться и лишь несколько ядер упало неподалеку от лихтера. Гаубицы продолжали огонь, и запас бомб на них постепенно подходил к концу. Французские ядра теперь начинали ложиться ближе к цели, и одно из них попало во второе бомбардирское судно как раз в тот момент, когда стреляла его гаубица. На французском линейном корабле вспыхнула яркая вспышка, и громыхнул взрыв. Недостаточно точно наведенная на цель, гаубица была скорректирована шальным французским ядром и добилась прямого попадания! Больше попаданий не было и люди Маркьяна сели в шлюпки, оставляя свои бомбардирские суда горящими и тонущими. Затем они начали долгий путь на веслах к выходу из бухты, но им помогал отлив, и шансы на их спасение были высоки.

На иллюстрации: Первый рапорт Хорнблауэра, напечатанный в NAVAL CHRONICLE в 1803 г.

В это же самое время, около 3.00, Хорнблауэр ожидал в точке рандеву корабельные шлюпки, возвращавшиеся после атаки. Он дождался их и приказал «Достаточному» обеспечить их безопасность. Затем он приказал оставшемуся бомбардирскому судну занять условленную позицию, встать на якорь и приготовиться к бою. Когда один из ближайших фрегатов подошел, чтобы обстрелять «Отчаянный», на нем были весьма удивлены разрывом бомбы прямо над головой. За первой последовали остальные, все они упали в море, причем одна разорвалась на самой поверхности. Фрегат отступил, не получив повреждений. На нем никто не пострадал, но Хорнблауэр рассчитывал хотя бы на эффект неожиданности и не ошибся. Французская контратака теперь не угрожала, что позволило поднять на борт команды шлюпок. Оба шлюпа двинулись к выходу из Гуля, а ожидавшие фрегаты Прибрежной эскадры двинулись им навстречу. К рассвету они уже достаточно отошли в море и осматривали полученные повреждения. Больше всего пострадал «Достаточный»: семь раненых и пробоина у ватерлинии. На «Отчаянном» пострадал такелаж, однако на нем было всего трое раненых. Пропала команда одной из шлюпок, включая штурманского помощника и четырнадцать моряков с «Мальборо». Что же касается противника, то французский линейный корабль «Прозерпина» (80 пушек) получил одно прямое попадание гаубичной бомбы. Прошло еще несколько дней, прежде чем Хорнблауэр смог доложить, что «в соответствии с полученной информацией», бомба упала в кормовой люк и взорвалась между палубами. Возникший пожар был с трудом потушен, однако спасти бизань мачту уже не удалось. К утру помпы едва удерживали корабль на плаву. Он тут же был введен в док для ремонта, однако представляется сомнительным, что ему вновь удастся выйти в море. (Действительно, «Прозерпину» больше так и не удалось ввести в строй. Некоторое время она использовалась в качестве плавказармы, позже — в виде обычного блокшива, а в 1813 году была разобрана).

В целом, рейд стал очередной удачей Хорнблауэра, однако в своем устном докладе он отметил, что с технической стороны эксперимент не удался. Сама по себе идея была замечательной, но большую часть необходимого оборудования следовало еще усовершенствовать. Корнуоллису не было до этого дела. Ему вполне хватало, что французов в очередной раз проучили и еще больше столкнули в глухую оборону. Очередное письмо в «Газете» доказывало, что на Флоте Канала царит боевой дух и он готов драться хоть с целым миром.

Единственной непосредственной наградой для Хорнблауэра могла стать возможность заработать призовые деньги. В ожидании войны с Испанией, которая еще не была объявлена, Корнуоллис выслал эскадру для перехвата испанского Флота (конвоя судов с сокровищами). Четыре фрегата, выделенные для проведения этой операции, отделились от Флота Канала 23 июля 1804 года. «Отчаянному» же было приказано зайти в Кадис, чтобы получить информацию про испанский «Золотой флот» от находящегося там британского консула, а после — присоединиться к эскадре капитана Мура в точке рандеву. Когда «Отчаянный» прибыл в Кадис, там находился французский фрегат «Фелисите» (44 пушки), который готовился к выходу, чтобы, как понял Хорнблауэр, предупредить «Золотой флот» об опасности. Присоединившись к эскадре Мура в районе возможного перехвата, Хорнблауэр получил приказ занять крайнюю позицию в северной части ордера, который представлял собой линию, растянувшуюся на шестьдесят миль. Находясь на этой позиции, он 19 сентября обнаружил «Фелисите» и после боя, продолжавшегося несколько часов, принудил ее изменить курс. Когда Хорнблауэр вновь присоединился к флоту у острова Уэссан, он узнал, что «Золотой флот» был перехвачен в его отсутствие, с грузом, оцениваемым в шесть миллионов долларов: целое состояние для всех, принимавших участие в операции, за исключением Хорнблауэра. После очередного периода несения блокадной службы, Корнуоллис вновь отослал его в Плимут, так как корабль нуждался в переоснащении (в декабре 1804 года) и здесь он узнал, что Мур и его люди после всего вообще не получат призовых денег. Захват «Золотого флота» имел место прежде, чем война была 12 декабря официально объявлена в Мадриде, а значит, призы принадлежали Короне на основании «Прав Адмиралтейства». Более удачливый в других аспектах, Хорнблауэр узнал, что Мария снова беременна, а миссис Мэйсон возвращается в Саутси. Когда 14 марта 1805 года Хорнблауэр вернулся к Флоту Канала, он понял, что его благородный жест остался практически незамеченным. Единственным, кто, похоже, обратил на него внимание, был Корнуоллис. Пригласив Хорнблауэра, адмирал объявил ему, что собирается спустить свой флаг, что дает ему возможность накануне отставки повысить несколько офицеров. Хорнблауэра он решил произвести в чин «пост-капитана». Теперь Горацио должен был покинуть «Отчаянный» и вернуться в Англию, где о его повышении должны были сообщить в газетах в течение трех недель. Похоже, он упустил состояние, зато получил продвижение по службе, причем самое важное. Если он продолжит службу и не будет убит в бою, то сама система старшинства в конце концов приведет его к адмиральскому флагу.