Жизнь - капля в море

Елисеев Алексей Станиславович

Военные стали возражать против нашего участия в тренировках, а нам важно было получить заключение о результатах тренировок, подписанное обеими сторонами. И тут наши специалисты заняли жесткую позицию: или и те и другие, или никто. И военные согласились на компромисс. Из-за затянувшихся споров тренировки проводились глубокой ночью. Впечатления остались незабывемые. Далеко от берега в кромешной темноте на палубу небольшого морского судна каждый час-полтора поднимают с воды макет спускаемого аппарата. Он и внешне и внутренне почти такой же, как реальный аппарат. И мы по очереди - сначала трое военных, потом трое гражданских, потом опять трое военных и так далее - садимся внутри этого аппарата в кресла, закрываем за собой люк и чувствуем, как аппарат краном поднимают с палубы и опускают на воду. Потом связь с краном обрывается, и наш аппарат, словно грецкий орех, начинает раскачиваться в такт волнам. Внутри очень

тесно. Ощущения примерно такие же, как при езде втроем на заднем сиденье автомобиля. И в этих условиях надо всем надеть тонкие гидрокомбинезоны, не порвав их. Потом нужно открыть люк, выбросить через него контейнер, в котором упаковано то, что пригодится для жизни в ожидании спасателей, и выпрыгнуть через люк самим. Прыгать следовало, не касаясь края люка, как прыгают через обруч. Дело в том, что при качаниях аппарата бывают моменты, когда нижний край люка почти касается поверхности воды. Если в этот момент опереться на люк, то он опустится еще ниже и вода хлынет внутрь аппарата. Тогда в опасности окажутся и те, кто находятся внутри, и сам аппарат.

На воде уже проще и забавней. Все пристегиваются с помощью длинных шнуров к выброшенному контейнеру и начинают развлекаться с тем, что находится внутри него. Устанавливают радиосвязь с инструкторами, запускают сигнальные ракеты, едят аварийные запасы пищи - и так до тех пор, пока из темноты не подплывает шлюпка и не увозит «спасаемых» обратно на судно. С борта судна за нашей работой наблюдали специалисты из промышленности и методисты из Звездного городка. Они следили за тем, как мы покинули аппарат и как надели гидрокомбинезоны, и сколько времени потратили на каждую из операций. На этих тренировках мы проявили себя не хуже военных, так что наши позиции укреплялись...

Потом мы вернулись в Москву, и опять с утра до вечера шли занятия то на предприятии, то на стадионе. Между тем времени до первого полета «Союза» оставалось все меньше и меньше.

В августе нас снова вызвали на медицинское обследование. Все так же, как в первый раз: то же здание, те же врачи, та же программа. Разница была в том, что после этого обследования у нас появлялись шансы попасть в экипаж. Было известно, что Мишин и руководители нашего министерства ведут переговоры с командованием Военно-Воздушных Сил и с партийными органами по этому поводу. Конечно, не терпелось узнать что-нибудь о ходе переговоров, но никакой информации оттуда не поступало. Нам сообщили только, что наши врачи начали встречаться с военными врачами и знакомить их с результатами обследований. Это было хорошим признаком. Без команды сверху военные врачи на это никогда бы не пошли. Значит, военное начальство считает наше появление в Звездном городке вполне возможным. На встречах врачей, видимо, не все шло гладко. У военных требования были более жесткими, чем у гражданских, и мы заметили, что наши врачи тоже свои требования ужесточили. Во всяком случае, все, кто был на гране допустимого, оказались забракованными. К нашему большому сожалению, врачам не удалось отстоять Анохина. Военные очень не хотели его пропускать. Они побаивались, что полет этого человека, обладающего уникальным летным мастерством и легендарной биографией, может дать старт конкуренции между военными и гражданскими летчиками. Формальная зацепка была - Анохин потерял один глаз при аварии самолета. Но в авиации ему разрешили остаться на испытательной работе, а здесь забраковали.

К концу обследования мы узнали, что достигнута договоренность о направлении первой группы инженеров в Звездный городок и о включении в экипажи предстоящих полетов гражданских бортинженеров. Это уже была настоящая победа! Мы поочередно заканчивали обследование и без всякого перерыва, только успев захватить из дома самое необходимое, уезжали в Центр подготовки космонавтов - чтобы снова жить мечтой! Там нас встретил пустой профилакторий. Опять маленькая комнатка на двоих, две кровати, один шкаф, крохотный столик, настольная лампа и репродуктор на стене. И здесь нам предстояло жить долго.

Постепенно собралась первая группа: Вадим Волков, Жора Гречко, Валера Кубасов, Олег Макаров, Коля Рукавишников, Виталий Севастьянов и я. Началась новая жизнь.

Володин полет

Вскоре после нашего приезда в Звездный стали известны программа полета первых кораблей «Союз» и экипажи этих кораблей. Два корабля должны были стартовать один за другим с интервалом в сутки. В первом будет находиться один человек; во втором - три. На следующий день после старта второго корабля планировалось выполнить первую в истории космонавтики стыковку на орбите двух пилотируемых кораблей. Таким образом предполагалось создать первую экспериментальную орбитальную станцию. По завершении стыковки два космонавта из второго корабля, надев скафандры, должны выйти в открытый космос и перейти в корабль, стартовавший первым. Затем кораблям предстояло расстыковаться и поочередно осуществить спуск с орбиты.

В качестве основной четверки к этому полету было решено готовить Владимира Комарова, Валерия Быковского, Евгения Хрунова и меня. На Комарова и Быковского возложили функции командиров кораблей, Хрунова назначили на роль космонавта-исследователя, а я должен был выполнять функции бортинженера. Нас дублировали Юрий Гагарин, Андриан Николаев, Виктор Горбатко и Валерий Кубасов. Какие соображения легли в основу такого решения, я не знаю. Знаю только, что предложение по военным участникам готовилось в Главном штабе Военно-Воздушных Сил, по гражданским - в нашей организации. Василий Павлович Мишин решал на этот раз принципиально важную задачу - иметь в составе экипажей своих испытателей. И ему это удалось: Кубасов и я были включены. Хотя, насколько мне известно, при переговорах «крови было испорчено много».

Но острота переговоров на нас не отразилась. Отношения в группе сразу сложились очень хорошие. Все летавшие космонавты при близком общении оказались очень простыми, внимательными и добрыми парнями. Казалось, что никто из них не относился серьезно к той славе, которая их окружала. Они очень мало вспоминали о своих полетах, а если и вспоминали, то, как правило, что-нибудь смешное, чтобы развлечь компанию. Во всяком случае, они сумели построить отношения так, что мы постоянно чувствовали себя в кругу друзей. Честно говоря, для меня это было неожиданно. Эти люди совершали первые в истории космические полеты. Они потрясли мир своим мужеством. Их приглашали как самых дорогих гостей во все страны мира и встречали так, как никого другого. Мир рукоплескал им. На них обрушились всеобщее внимание и любовь, награды сыпались как из рога изобилия. А они на все это реагировали, как на праздник, который приходит и уходит и не меняет главной сути жизни. Крепкие ребята!

Программа подготовки была очень плотной. За полгода нам предстояло завершить изучение корабля и пройти через большой цикл тренировок. Работали ежедневно по двенадцать-четырнадцать часов. Особенно сложной была логика управления кораблем: тысячи взаимно связанных команд, сотни вариантов действий в случаях отказов. Каждый вечер мы приходили в свои комнаты в профилактории с толстыми портфелями книг и почти до полуночи разбирались в этих логических лабиринтах. А днем - тренировки. На комплексном тренажере мы на практике осваивали автоматику корабля, а на специализированных тренажерах учились выполнять отдельные элементы программы полета. Много часов мы провели тогда на тренажере сближения. Командиры тренировались в управлении подлетом одного корабля к другому, а мы с Женей контролировали работу приборов, следили за запасами топлива, на всякий случай измеряли расстояние между кораблями и скорость подлета с помощью шаблонов и секундомера - методом, который мог потребоваться при отказе автоматических измерителей.

Пользоваться скафандрами и системой шлюзования мы учились в большой барокамере. Внутри нее был установлен макет жилого отсека, из которого предполагалось осуществить выход. Мы входили в жилой отсек, закрывали за собой люк, после этого в камере создавался почти вакуум. А нам надо было надеть скафандры, выпустить из отсека воздух, открыть люк и, пользуясь автономной системой жизнеобеспечения, выполнять те элементы перехода, которые возможны. Ошибаться нельзя - вакуум был реальный.

Пришлось заново репетировать эвакуацию из спускаемого аппарата при посадке на воду, теперь уже в составе реального экипажа. На этот раз нас забирали с воды не в шлюпку, а на вертолет. Это было сложнее. Вертолет зависал над каждым по очереди и спускал трос с крюком. Надо было поймать крюк, зацепить его за петли гидрокостюма и дать сигнал вертолетчикам о готовности к подъему. Когда находишься под вертолетом, вода вокруг как будто кипит, все в брызгах, смотреть трудно.

Трос сразу брать нельзя, он может быть наэлектризован, и тогда ударит током. Поэтому сначала от крюка приходится уворачиваться, ждешь, пока он коснется воды. Потом стараешься крюк поскорее схватить, чтобы он не утонул глубоко, иначе после того, как его поднимешь, под тобой образуется петля и, когда вертолет начнет набирать высоту, трос может обхватить вокруг ноги или, хуже того, вокруг шеи - и здесь уже радости будет мало. Вертолет не может долго висеть, поэтому все приходится делать быстро. И как только покажешь вертолетчикам, что готов к подъему, то чувствуешь, как трос тебя выдергивает из воды и поднимает высоко в воздух. Лебедка медленно подтягивает трос, в то время как вертолет поднимается и берет курс на берег. Ты летишь над водой, словно на парашюте, только не вертикально, а почти горизонтально. И так пока трос не затянет тебя внутрь вертолета. Впечатляющий полет!