Жизнь Микеланджело
Шрифт:
Не один Лионардо беспокоился насчет наследства. Вся Италия была наследницей Микеланджело, в особенности герцог Тосканский и папа, которым очень хотелось не потерять рисунков и планов, относящихся к постройке Сан — Лоренцо и собора св. Петра. В июне 1 563 года, побуждаемый Вазари, герцог Козимо поручил — своему послу Аверардо Серристори тайно похлопотать у папы, чтобы, принимая во внимание упадок сил Микеланджело, учредить внимательный присмотр за его челядью и за всеми теми, кто бывает у него в доме. В случае внезапной смерти надлежало немедленно произвести опись всего имущества: рисунков, картонов, бумаг, денег, и просмотреть, чтоб в суматохе первых часов
401
Вазари.
Эти предосторожности не были бесполезны. Час настал.
Последнее письмо Микеланджело помечено 28 декабря
1 563 года. Уже год, как сам он почти не писал; он диктовал и подписывал; Даниэле да Вольтерра вел за него переписку.
Он все время работал. 12 февраля 1564 года он целый день провел на ногах, работая над «Piet`a» [402] . 14–го у него сделалась лихорадка; Тиберио Кальканьи, которого известили, спешно пришел к нему, но не застал его дома. Невзирая на дождь, Микеланджело отправился гулять пешком по Кампанье. Когда он вернулся, Кальканьи стал говорить ему, что это не благоразумно, что он не должен был выходить в такую погоду.
402
Речь идет о неоконченной «Piet`a» из дворца Ронданини. (Письмо Даниэле да Вольтерра к Лионардо от 11 июня 1564 г.)
«Чего вы хотите? — ответил Микеланджело. — Я болен и нигде не могу найти себе покоя».
Неясность реч, и, взгляд, цвет лица, все внушило Кальканьи опасения. «Конец может не сейчас еще наступить, — написал он немедленно Лионардо, — но я сильно опасаюсь, что он недалек» [403] .
В тот же день Микеланджело послал сказать Даниэле да Вольтерра, чтобы тот пришел и побыл около него. Даниэле пригласил врача Федериго Донати и 15 февраля, по поручению Микеланджело, написал Лионардо, что тот может приехать повидаться, «но приняв всяческие предосторожности, так как дороги плохи» [404] .
403
Письмо Тиберио Кальканьи к Лионардо от 14 февраля 1564 г
404
Письмо Даниэле да Вольтерра к Вазари от 1 7 марта 1 564 г.
«Я оставил его, — прибавляет он, — в начале девятого часа в полном обладании своими способностями, в мирном расположении духа, но одолеваемого упорной дремотой. Она так его раздражала, что между тремя и четырьмя часами он попробовал выехать верхом, как он обыкновенно делал каждый вечер, когда была хорошая погода. Но холодный воздух, и слабость в голове и ногах помешали ему: он вернулся с дороги и сел в кресло около камина, которое он предпочитает кровати».
Около него находился верный Кавальери.
Только за два дня до смерти Микеланджело согласился лечь в постель. Он в полном сознании продиктовал свое завещание в кругу своих друзей и домочадцев. Он отдавал «свою душу богу, а тело земле». Он просил, чтобы «хотя бы мертвым» его вернули дорогой его Флоренции Затем он перешел
ИзБыло это в февральскую пятницу, около пяти часов вечеpa [406] . День угасал… «Последний день жизни, первый в царстве покоя!..» [407]
405
Стихотворения, CLII
406
Пятница, 18 февраля 1564 г. При его смерти присутствовали Томмазо деи Кавальери, Даниэле да Вольтерра, Диомеде Леони, два врача — Федериго Донати и Герардо Фиделиссимо и слуга Антонио дель Францезе. Лионардо прибыл в Рим лишь через три дня.
407
Наконец-то он ушел на покой. Он достиг цели своих желаний, он вышел из времени.
Beata l'alma, сve non corre tempo!{Душа блаженная, где стало время!(Стихотворения, LIX.)}
Такова была эта жизнь, полная божественной скорби, О, будь я тем, кому дано судьбою В суровой ссылке доблестью своею Мир привести к блаженству и покою!{Стихотворения, ОIХ, 57.}Оканчивая эту трагическую историю, я мучим угрызениями совести. Я задаю себе вопрос: желая дать тем, кто страдает, сотоварищей по скорби, которые бы им служили поддержкой, не прибавил ли я к их скорби еще скорбь этих последних? Не должен ли я был, как делают столькие другие, показать только героические стороны героев, набросив покрывало на бездны печали, в них находящиеся?
— Но нет! Правда! Я не обещал друзьям счастья ценою лжи, счастья во что бы то ни стало, какою угодно ценою. Я им обещал правду, хотя бы в ущерб счастью, мужественную правду, которая ваяет вечные души. Дыхание ее сурово, но чисто: омоем в нем наши малокровные сердца!
Великие души — как высокие вершины. Ветер их овевает, облака их обволакивают, но там дышится лучше и глубже, чем в друг, их местах. Воздух там обладает чистотой, которая смывает с сердца вое пятна; и когда тучи расходятся, видишь сверху весь человеческий род.
Такова была и эта огромная гора, которая возвышалась над Италией Возрождения и извилистый силуэт которой далеко пред нашим взором исчезает в небе.
Я не утверждаю, что большинство людей может жить на этих вершинах. Но пусть раз в год они восходят туда в паломничество. Там они возобновят дыхание своих легких и кровь своих вен. Там, на высоте, они почувствуют себя более близкими к Вечности. Затем они снова спустятся на жизненную равнину, с сердцем, закаленным для каждодневных битв.
1903.