Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2
Шрифт:
Я выполнил просьбу Владивостокского СНХ и обследовал завод на берегу Тихого Океана, добывающий иод из золы морских водорослей, а попутно и разные соли. Рентабельность этого производства об’ясняется очень просто: море выкидывает водоросли на берег и их сборка гораздо проще, чем ловля их в море, как это имеет место в наших условиях. После осмотра небольшого завода хозяин пригласил меня на обед в свой дом; обед был сервирован на очень низком столе, и мы сидели на маленьких табуретках, конечно, без сапог, в одних чулках. Служанка, которая подавала блюда, приветствовала нас глубокими поклонами и проявляла исключительную' исполнительность. Благодаря присутствию моего гида, мы могли вести интересный разговор, причем хозяин очень интересовался укладом жизни в СССР. Он выразил желание помочь нам в организации добывания иода из водорослей.
Во время моего пребывания в Японии я осмотрел целый ряд исследовательских Институтов и Университетов, — главным образом, химических лабораторий в городах Токио, Осака, Кобе и
Офицеры армии получают также невысокое содержание. Лейтенант получал тогда 50 иен, а командир полка около 180 иен, более чем в два раза меньше, чем наш полковой командир до войны 1914 года. Японцы приучены жить очень скромно, и такое малое вознаграждение нисколько не умаляет их пыла к работе. Я много раз наблюдал труд простых рабочих и сравнивал его с нашими европейскими рабочими и должен сказать безпристрастно, что сравнение далеко не в пользу наших европейцев. Японец относится к возложенной на него работе с какой то любовью и спешит ее выполнить в короткий срек. А чем он питается! Рисом, квашеной редькой, а иногда рыбой, большей частью вяленой. Японцы на редкость трудолюбивый народ и сельская культура доведена у них до высокой степени совершенства. Во всей Японии нет ни одного кусочка земли, которая не была бы возделана. Только при такой культуре такая малая по площади страна может обеспечить жизнь почти 70 миллионов людей. Страна поражает порядком и чистотой;
японцы очень чистоплотный народ и в каждой семье устроены души и ванны, без принятия которых ежедневно японцы не могут жить. Но что особенно обращает внимание путешественника в Японии — это дети. Они очень оригинальны и забавны в своих костюмах и прическах; они очень мило играют на улицах перед своими маленькими домами или лавками их родителей; я никогда не видал, чтобы они дрались или плакали, и кроме того они очень послушны. Вероятно матери получали хорошие уроки в школе и от своих родителей, как надо воспитывать детей. Матери рабочего и среднего класса носят детей за спиной, отчего японцы имеют кривые ноги, так как своими ножками они охватывают талию матери. В Японии было обращено давно внимание на физическое развитие детей и благодаря гимнастике и физическим упражнениям средний рост народонаселения был увеличен почти на два дюйма. Железные дороги в Японии могут служить образцом для Европы; поезда идут с замечательной точностью, и их опоздание является большой редкостью. Японцы усвоили железнодоржное дело по немецким правилам, но они перещеголяли немцев, и последние должны были с этим согласиться.
В Кобе, которое отстоит недалеко от Оссаки, я посетил проф. П. П. Веймарна, который может считаться пионером в коллоидальной химии. Он и В. Оствальд в начале этого столетия своими исследованиями обратили внимание всего химического мира на важность изучения коллоидов. Доклады Веймарна в Русском Химическом Обществе обращали на себя большое внимание и было только очень жалко, что П. П. говорил очень тихо и многие из присутствовавших не слыхали полностью его речей. Я всегда с большим уважением относился к П. П. и мне было очень приятно увидать его после долгих лет разлуки. Во время войны 1914 года П. П. был командирован в Екатеринбург для постройки Политехникума, в котором очень нуждалась наша Уральская Промышленность. В Екатеринбурге он познакомился с моим братом, инженером, и они одновременно покинули город, когда белая армия Колчака начала отступать в Сибирь. Отчасти по нездоровью, а отчасти вследствии полной несимпатии к большевикам П. П. не долго оставался во Владивостоке и при первом удобном случае совсем перекочевал в Японию. Японским правительством ему было предложено место профессора химии и было обещано построить ему специальную лабораторию, где бы он мог производить свои исследования по коллоидам и где под его руководством молодые японские химики могли бы изучить все методы коллоидальной химии. Когда П. П. узнал, что я приехал на Конгресс, то он известил меня, что был бы очень рад повидать меня и сообщил мне свой адрес в Кобе. Я очень быстро нашел его квартиру, занимавшую' отдельный небольшой двух-этажный домик в одной из маленьких и узких улиц Кобэ. П. П. имел только жену, очень симпатичную женщину, которая была его другом и заботилась о предоставлении ему полных удобств в жизни. П. П. рассказал мне, что года два тому назад он чуть чуть не умер от болезни почек. У него закупорилась одна почка и было необходимо сделать очень серьезную операцию, которую! не всякий хирург мог выполнить. По счастью для П. П. один искусный немецкий хирург, который был в то время в Японии, превосходно выполнил эту операцию и спас П. П. жизнь для его дальнейшей плодотворной работы. Я провел с П. П. целый день, он показал мне свою прекрасную лабораторию, познакомил с своими сотрудниками и вкратце рассказал мне о направлении его работ. Он был очень доволен своими учениками и прибавил, что, вероятно, ни в одной стране нет такого любовного отношения студентов к своему профессору, как в Японии. Как иностранец он получал очень хорошее вознаграждение (1500 иен в месяц) и сказал мне, что он откладывает деньги, чтобы в будущем последние свои дни провести в Европе, по всем вероятиям, в Праге и приютиться безвозмездно в какой-нибудь лаборатории для продолжения своих любимых работ.
«Как ни хорошо в Японии, — сказал мне П. П., — но здесь я совершенно один и нет никого, с кем я мог бы поделиться своими научными мыслями, так как несмотря на свою не русскую фамилию (он мне сказал, что его прапрадед был родом из Швеции), я полностью руссак и плохо владею языками, даже немецкий язык я плохо знаю».
Но П. П. не суждено было покинуть Японию: через пять лет после нашего свидания он покончил свое земное существование.
Профессор органической химии в университете в Киото пригласил меня провести целый день с ним и осмотреть его лабораторию. Я приехал в Киото рано утром и был встречен профессором в клубе университета, оборудованном на европейский манер. С профессором у нас нашлись общие темы, которые нас интересовали, и все утро до обеда мы провели в лаборатории в беседах (профессор говорил по немецки) на научные темы, в которых принимали участие и его два старших ассистента. После обеда профессор был так любезен, что достал для меня разрешение осмотреть все старые дворцы японских императоров и прилегающие к ним роскошные сады. Дворцы императоров, которые насчитывают многие сотни лет своего существования, поражали красотой оригинальной архитектуры; в комнатах не было никакой мебели, но стены каждой комнаты отличались особой разрисовкой, поражающей тщательностью отделки и подбором красок, заставляющих предполагать, что художники тех эпох старались в своем искусстве брать примеры окружающей их богатой природы.
После осмотра дворцов все мы (ассистенты были неразлучны с нами) отправились за город в один ресторан, расположенный на берегу живописной реки; нельзя было оторваться от красоты всего пейзажа, а чудная погода дополняла то удовольствие, которое я получил от посещения этого прелестного уголка, отстоящего в 10-15 километрах от города. Киото очень старый город, и он сохранил отпечаток глубокой японской старины. Там вы не найдете громадных современных домов; жители обитают в небольших домиках японской причудливой архитектуры, окруженных маленькими садами и деревьями. Уже поздно вечером профессор и его ассистенты после небольшого ужина и японской водки «сакэ» (содержащей”не более 12% алкоголя) проводили меня на поезд в Оссаку, откуда я должен был на другой день ехать в порт Цуруга для возвращения домой.
Я приехал в Цуруга вечером и был встречен консулом СССР, Демидовым, у которого я остановился, согласно данному мною обещанию. На другой день я пешком с Демидовым отправились на прогулку с целью осмотреть городок, а потом и живописные окрестности. Город довольно опрятный и везде виден порядок; только поражает вновь прибывшего, особый неприятный запах, который является результатом отсутствия канализации. Отбросы очень ценятся для огородов и земледелия и их развозят в бочках на особых ручных повозках, что обусловливает распространение по городу время от времени неприятного запаха, несколько портящего впечатление от дивной природы. Мы гуляли в лесу с громадными деревьями и чудной растительностью, и к моему удивлению зашли в домик одного учителя, который оказался русским и живет в Японии с юности; он изучил японский язык и очень доволен своей жизнью. Его жена, тоже русская, говорила хорошо по русски и тоже свыклась со всем укладом японской жизни.
Демидов, симпатичный человек, холостой, сказал мне, что не дождется, когда его отзовут в СССР, так как дела у него особенного никакого нет и в виду его одиночества, ему порой бывает невыносима здешняя жизнь.
Мой обратный переезд через Японское море во Владивосток совершался при худших условиях: пароход был меньше и в плохом состоянии, ночью лопнула приводная цепь к рулю, и мы должны были стоять, пока ее чинили; пища была ужасная, и я почти ничего не мог есть; кроме того одно время нас сильно качало. По прибытии во Владивосток, при осмотре моего паспорта агентами ГПУ на пароходе меня не хотели спустить на берег, хотя моя русская виза была в полном порядке. Я был до крайности удивлен тупоумием агентов ГПУ, и кроме того меня поразило, что агенты ГПУ не знали моей личности, тем более, что я был единственным русским, который возвращался из Яшщщь Когда- же я спросил их, за что такая немилость ко мне, командированному советским правительством в качестве делегата на Международный Конгресс, то получил следующий глупейший ответ:
«В Вашем паспорте в данной Вам Московским ГПУ визе было указано, что Вы должны выехать в Японию не позднее 15-го октября, а Вы выехали 18-го; поэтому Вы выехали незаконно и мы Вас препровождаем в ГПУ Владивостока».
Я сразу понял, в чем дело, и зная, что это их недомыслие и невнимательное рассмотрение моего паспорта, решил немного подсмеяться над ними.
«Да, это вина ГПУ Владивостока, — сказал я, — что оно меня выпустило заграницу с простроченной визой; за такое деяние не похвалят в Москве ваших агентов».