Жизнь такая, как надо: Повесть об Аркадии Гайдаре
Шрифт:
— Я объяснил своему сыну так: вот когда в дом ударит снаряд и все закричат, а ты не закричишь, меньше других испугаешься, тебе потом будет приятно.
Так учил Гайдар храбрости молодых бойцов на фронте, и пусть Тимур мал и воевать ему, очевидно, не придется, пусть он тоже учится храбрости. А ведь это не легкое дело — быть храбрым…
Съемки кинофильма «Клятва Тимура» завершались.
Гайдар мог снова ехать на фронт.
Снова Киев и снова «Континенталь», знакомый номер гостиницы и балкон, что выходит прямо на улицу.
Солнечные дни стояли над Киевом. В огромных тенистых парках сторожа заботливо поливали цветы, подметали дорожки. Улицы старинного города стали только строже и суровей, но они не потеряли своей красоты.
Все как до войны, и только синее сентябрьское небо прошивали пулеметные очереди, когда появлялись длинноносые «мессершмитты» и тупорылые «юнкерсы». Зенитки и «ястребки» гнали непрошеных гостей прочь…
Жители Киева, казалось, привыкли к войне, они спокойны, хотя враг уже рядом. Один из друзей Гайдара рассказывал, как в книжный магазин зашел красноармеец; на гимнастерке следы глины, видно, что человек прямо из окопов. На полке стояла редкая книга — алгебра Маракуева.
— Вот эту книгу я куплю, — сказал боец.
— Зачем она вам сейчас? — удивился продавец.
— После войны мне диссертацию защищать придется. Так что пригодится…
Да, народ верил в свою победу и, несмотря на непрестанные бомбежки, думал о будущем. Вот об этом-то и надо, обязательно надо писать с фронта!
По улицам, позванивая, пробегали трамваи, гудели автобусы и троллейбусы. Даже школьники, как и всегда после летних каникул, снова пошли в школу и начали первый военный учебный год. Только не первого сентября, а на восемь дней позднее.
В книжных магазинах юные киевляне вместе с «Арифме тикой» и «Ботаникой» покупали книги по ПВХО, санитарному делу. Война есть война, и им нельзя быть в стороне от взрослых дел. Ведь это к ним обратился Гайдар через «Пионерскую правду», призывая сделать все для разгрома врага.
Вот он, номер «Пионерки» за 30 августа, дошедший в осажденный Киев вместе с оружием и боеприпасами.
«В добрый путь!» — так назвал Гайдар свою статью.
Этот суровый, грозный год покажет, кто из пионеров действительно трудолюбив, стоек, мужествен. Гайдар так и написал в своей статье, что грош цена тому пылкому стратегу, который, стоя и тыкая пальцем в карту, азартно и складно предрекает врагу погибель, взмахом руки окружает и уничтожает его полки и дивизии, а сам боится натереть мозоль на своей ладони, принести ведро воды, вымыть пол или накопать мешок картошки.
Пусть пионеры запомнят, что позор тому «герою», который стремится отлынить, свалить на плечи товарищей всю черную и непарадную работу!.. Ведь в славе у нас всюду те честные, скромные ребята-труженики, которые по примеру своих отцов и старших братьев упорно учатся, работают, терпеливо постигают сложное военное дело, помогают семьям бойцов и заботятся о наших героях-раненых.
Это был наказ солдата и писателя.
Гайдар узнал, что в Киеве действует несколько тимуровских команд. Одна из них, которую возглавил Юра Карпуненко, насчитывает сто пионеров. Это очень обрадовало Гайдара — значит, книга написана не зря, она помогает людям бороться с фашистами. И еще друзья-корреспонденты рассказывали, что в середине августа с передовой прибыл боец и привез в Киев 900 писем фронтовиков, написанных для родных и близких, проживающих в Киеве. Конечно, одному бойцу невозможно разнести все письма по адресам, а почта тоже не скоро бы справилась с этим делом.
Что делать? Боец решил идти прямо в горком комсомола и попросил как можно скорее доставить весточки с фронта. Горком вызвал тимуровцев, и письма в тот же день были доставлены по адресу.
«Молодцы тимуровцы! — думал Гайдар. — Они нашли свое место в общей борьбе с врагом». А он напишет еще не одну книгу о том, как и что надо делать пионерам в эти трудные дни. Обязательно напишет!
Фашисты все наступали.
На Киев враг бросил все роды войск. Но советская артил лерия остановила наступление врага. Ни сильный минометный огонь, ни бомбежка с воздуха не испугали артиллеристов. Фашисты сбросили специальные листовки, в которых предупреждали, что советским артиллеристам не будет никакой пощады, если они попадут в плен. Но те только посмеялись над листовками: они вовсе не собирались сдаваться в плен и еще сильнее и еще точнее били фашистов.
За всю свою жизнь Гайдар два раза сказал неправду: в Арзамасе, когда он соврал, что ему не четырнадцать, а уже шестнадцать лет, и в Москве перед отъездом на фронт, когда уверял своих друзей, что не будет больше воевать, что его дело на фронте — только писать.
Разве мог утерпеть бывший командир полка, если он как раз находился в тех местах, где начиналась его боевая юность? Если в этом старинном городе стояло до сих пор здание киевских командных курсов, откуда он ушел на фронт драться с петлюровцами?
И он снова уехал на передовую.
Вечером Гайдар вернулся в гостиницу «Континенталь» усталый, в изодранной гимнастерке, с исцарапанным лицом. В руках у него был немецкий автомат — трофей, взятый в бою. Отдыхать некогда, надо писать статью для «Комсомолки». Он сам видел бой, участвовал в нем и знает, как храбро сражались бойцы.
Вместе с корреспонденцией Гайдар отправил небольшое письмо Доре Матвеевне:
«…Пользуясь случаем, пересылаю письмо самолетом. Вчера вернулся, а завтра выезжаю опять на передовую, и связь со мною будет прервана. Положение у нас сложное… Посмотри на Киев, на карту — и поймешь сама. У нас на центральном участке положение пока благополучное. Крепко тебя целую. Личных новостей нет. На днях валялся в окопах, простудился, вскочила температура, но я сожрал 5 штук таблеток — голова загудела, и сразу выздоровел.
Будь жива, здорова.
Гайдар часто ходил к Днепру и сверху, с горы, смотрел на синюю ленту реки. Над Днепром с криком носились острокрылые чайки. А там, недалеко, в Каневе, фашисты уже надругались над могилой Тараса Шевченко. Враг ничего не щадил. Гайдар уже много слышал о зверствах фашистов, он видел своими глазами изувеченных детей и матерей, и ненависть переполняла сердце к этим незваным пришельцам в грязно-серых шинелях с черной паучьей свастикой.
Оборонять Киев с каждым днем становилось все труднее и труднее. На подступах к городу фашисты уже потеряли до десяти дивизий, но враг бросал новые и новые силы. В середине сентября на одном из участков киевской обороны противнику удалось прорвать укрепления и выйти к окраине города.
В эти суровые дни Гайдар отправил в Москву Доре Матвеевне письмо. Писал только главное:
«…«Я жив, здоров. Наши войска сражаются хорошо. Бои, как ты сама читаешь, идут упорные, но настроение у войск и у народа твердое. Если сейчас от меня не будет долго писем, ты не беспокойся. Это просто значит, что далеко идти на почту… Пиши мне по прежнему адресу, и хотя с опозданием, но письма твои до меня дойдут».
Не успела Дора Матвеевна получить письмо, как всю страну облетела горькая весть. В сводке Совинформбюро говорилось: «После многодневных ожесточенных боев наши войска оставили Киев…»