Жизнь. Ключи к пробуждению
Шрифт:
Лето в раю
Лето в деревне – пора беспричинного счастья. Свобода. Быть всюду. Покорять неизвестность. Бегать босиком по траве. Построить в лесу шалаш. Умчаться на велосипеде с подружкой на пруд. Через запретный лес. Исколоть ноги веточкой сена, запрыгнув в стог. Знойный аромат полевых колючек, в которые можно залечь посреди поля. Сминаем клетчатым пледом траву выше нашего роста, расстилаем одеяла, жмём плей на кассетнике. Пикник. Газировка, карты, великие планы. Небо бескрайне. Свобода не омрачена страхом. 11 лет. Первый осознанный возраст «возможно всё». Задумываем свой бизнес. На участках друзей набираем ягод. На всех столбах развешиваем рекламный плакат. «В назначенный день и час приходите на главную улицу у колодца!»
В полную мощь надрывается старый магнитофон. Наш фирменный магазин открывает двери прохожим! На столе стаканчики с ягодами. Сок. И визитная карточка – коктейль «хрю-хрю». По рецепту моей бабушки. Свежая клубника, мятая с сахаром и молоком. 7 лет спустя я увидела похожую лавку в Индии. Называлась она «Juice Center» и была бешено популярна среди туристов. Через 2 часа после открытия у нас покупают последний стакан смородины. Коктейли расходятся в первую очередь. Выручка? Превышает все ожидания! Что теперь? Странный вопрос. Праздновать! Организуем пикник для всех друзей. Чипсы, конфеты, мороженое, yupi и zuko – напитки из порошка – конец 90-х. Солнце в глаза, и мурашки по коже. Прохлада закатного пикника, так не хочется расходиться. Скоро хор бабушек встретится на дороге, выкрикивая имена: «Даша! Лера! Ира! Максим! Ужи-и-и-и-н! Домой!» Банда рассыпается, но ненадолго. Нас ждёт новое утро и ещё более грандиозные планы.
Подарок моей душе
– В чём смысл жизни, бабушка?
– Да что ты, милая, жить интересно! – в её глазах загорались огоньки воспоминаний.
Она всегда казалась живой и энергичной. С простым прямым взглядом счастливого человека. Который занят благодатным трудом и не привык жаловаться на жизнь. По девичьей фамилии бабушка звалась Робейкиной, но была точно не робкого десятка. Выйдя замуж за военного, она объехала почти всю страну. Их сын (мой отец) родился в Минске, а детство провёл на Чукотке. Бабушка всегда любила детишек и работала в детских садах. После служебных странствий семья вернулась в Москву, получив квартиру в пятиэтажке в Марьиной роще.
«Вы такая красивая!» – щебечут соседские ребятишки. С улыбкой бабушка поправляет свой короткий русый парик. «Знаешь, в молодости я, и правда, была красавицей. Копна волос аж до попы. Густая! Расчёски об меня ломались. А потом один раз сделала химию. Просыпаюсь… А волосы так на подушке и остались…»
В квартире жили два рыжих кота – Шустрик и Мямлик. Через балкон первого этажа у них всегда был выход на улицу. Балкон напоминал сад – в пластиковых стаканах от йогурта зрели ростки помидоров и огурцов. Пока своей дачи не было, мы гостили летом у деда Вани, бабушкиного двоюродного брата. Во мне он вызывал первые порывы экзистенциальной философии, которые сохранила мама, как байки семейных застолий.
– Деда Ваня, ты умрёшь… (пауза) И бабушка умрёт, и я умру…
Или минутки юмора.
– Деда Ваня, ты собака! А я щеночек – гав, гав!
Ещё одним выстрелом в широкую душу дяди Вани были мои «сюрпризики в бочках». Как-то за обедом он грозно сказал
– В бочки для полива грядок я налил чистую воду. Сегодня в одной из них я нашёл грязный камень. Если увижу ещё один, оторву хулигану руки.
Кажется, у меня выпала изо рта ложка в этот момент. Я потянула бабушку за рукав и дрожащим шёпотом проговорила
– Пожалуйста, пойдём! О-о-очень надо…
Мы вышли из-за стола. Засучив рукав до плеча, бабушка молча доставала мои «сюрпризики», подложенные во все бочки. «А тебя в детстве ругали, ба?»
– Как-то отец купил мне новые сандалии. Я пошла гулять в них под дождём, и они сразу же развалились. Тогда он взял сандалии и стал меня ими лупить. Это увидела мама и закричала: «Дочка, убегай, отец же тебя лупит!» Ну и пусть лупит, если ему свою дочь не жалко – сказала я. Тут он бросил сандалии. И ушёл.
У отца бабушки была большая семейная ферма. Дом среди поля, окаймлённого со всех сторон густым лесом. Хозяйство, животные. Много детишек. Потом в деревню пришли фашисты и заняли хозяйский дом.
– Сидят за столом, суп едят и пердят. Я одному немцу язык показала. А он меня об косяк кинул. Вот, память – вмятинка на плече на всю жизнь сохранилась.
Когда началась война, дети ходили в школу через лес в ближайший посёлок.
– Домой идём с уроков, а с самолёта по нам немец стреляет. Мы змейкой бежим, как мама учила, – так ему сложнее в нас попасть. Все уцелели в тот раз. Но больше в школу мы не пошли. И хозяйство… И дом… Всё фашисты сожгли.
Два часа паримся в духоте электрички. Ещё два часа топаем пешком через ферму, поле, лес и снова поле. Жрут комары, ветровка липнет к шее, срезаем ножом по дороге пеньки опят. На исходе похода сквозь пот у бабушки сверкают глаза. Наша новая «фазенда» в деревне Ильятино. Рядом с местами Зои Космодемьянской. В лесу до сих пор стоят остатки сгоревшего танка. По утрам я бегу метров сто по песочной дороге к забору большого деревянного теремка и кричу: «Да-а-а-ша-а-а-а!» Дашина бабушка появляется первой, нахмурив бровь: «Подожди, Даша ещё завтракает». Я сажусь на траву и разглядываю дорожные камушки с причудливыми узорами. На этом месте когда-то стояла семейная ферма Робейкиных.
Бабушкин муж был городским жителем и приехал оценить дачное хозяйство за все годы один только раз. И к вечеру уже собрался домой. Хотя банки с солёными огурцами и веточками укропа он уважал без вопросов. Дедушка любил театры, музеи, концерты, писал стихи в районную газету. Каждую нашу встречу дарил мне тетрадь, в которую наклеивал интересные задания, лабиринты и анекдоты, вырезанные из газет. А в деревенских трудах главным бабушкиным компаньоном была Динка, собака с человеческими глазами. Бабушка нашла её на улице, отмыла, причесала. Динка сдавала бабушке свою шерсть, из которой получался отличный пояс от радикулита.
Как-то в бабушкиной пятиэтажке случился потоп. В ряд стояло три прогнивших от времени хрущёвки, и уже лет 15 в управе района жильцам обещали переезд в новый дом. На этот раз заявили: «Хотите, заселяйтесь в новостройку за МКАД». К сожалению, дедушка уже не дождался этого дня. Бабушка обосновалась в «небоскрёбе» на 19-ом этаже, и я переехала от родителей жить к ней. Ночью с балкона Москва казалась сверкающей новогодней ёлкой. А под окнами расстилался уютный лесной оазис, который вскоре усилиями местного населения превратился в помойку.