Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
На другой пир, устроенный названным Буджардини и Джованфранческо Рустичи, по распоряжению хозяина все члены сообщества явились в одежде каменщиков и подмастерьев, а именно члены старших цехов с лопаткой и молотком на поясе, члены же младших цехов одетые подмастерьями с досками и орудиями для замешивания раствора и также с лопаткой у пояса. Когда все вошли в первое помещение, хозяин показал им план здания, которое следовало выстроить для сообщества, и мастера разместились вокруг стола, а подмастерья начали подносить материал для фундамента, а именно тесто, а также творог с сахаром вместо извести, вместо песка тертый сыр со специями и перцем, а вместо гравия леденцы и печенье. Кирпич разных размеров, который подносили в корзинах и бочках, был из хлеба и сухарей. Когда выстроили стены, показалось, что они сложены и выведены мастерами каменных дел не очень хорошо, и порешили, что лучше разрушить их и разломать. А так как они были сделаны из пирожных, жареной печенки и других подобных вещей, поднесенных подмастерьями, их съели. Когда же подмастерья принесли большую колонну, украшенную ломтями жареной телятины, и она развалилась, оказалось, что она начинена вареной телятиной, каплунами и тому подобным. Съели и ее с базой из пармского сыра и капителью, чудесно украшенной вырезкой из жареных
В другой же раз, когда в том же сообществе хозяином был Маттео да Панцано, пиршество было устроено такой манерой. Туда, где собрались члены сообщества Кастрюли, вошла Церера, ищущая свою дочь Прозерпину, похищенную Плутоном. Она предстала перед хозяином и спросила, не хочет ли кто сопровождать ее в ад. После продолжительного обсуждения ответили согласием все и отправились вслед за ней, вошли в полутемное помещение и увидели там вместо двери огромнейшую пасть змея, голова которого занимала всю стену. Когда же все подошли к такой двери при лае Цербера, Церера задала вопрос: «Там ли моя пропавшая дочь?» И получив утвердительный ответ, она сказала, что хочет ее вернуть. На это Плутон заявил, что не отдаст ее обратно, и пригласил ее со всем сообществом на готовившуюся свадьбу. И все вошли через зубчатую пасть, которая, пропуская каждую пару, открывалась и затем захлопывалась снова. Так наконец все очутились в большой круглой комнате, освещавшейся так слабо, весьма малым светильником, спускавшимся с середины потолка, что с трудом один мог различить другого. Омерзительнейший дьявол, стоявший среди комнаты с вилами, пригласил сесть за стол, накрытый черным, а Плутон объявил, что в честь свадьбы, на время пребывания гостей, прекращаются адские муки. В помещении этом были изображены все круги царства грешных, когда же был подожжен фитиль, с быстротой молнии зажглись остальные светильники перед каждым кругом, так что по росписям стало видно, каким мучениям подвергаются находящиеся в кругах грешники. Кушанья на этом адском пиру имели вид самых отвратительных и уродливых по виду животных. Однако же внутри устрашающей формы и оболочки была начинка вкуснейшая и весьма разнообразная. Корка, как я сказал, и весь внешний вид напоминали змей, гадюк, ящериц, тарантулов, жаб, лягушек, скорпионов, нетопырей и подобных им животных, внутри же были отличнейшие кушанья. Все это подавалось на лопатах и ставилось на стол перед каждым, и по указанию черта, стоявшего посредине, помощник его из стеклянного рога, грязного и противного на взгляд, разливал тончайшие вина по тиглям для плавки стекла, служившим стаканами. За этим первым блюдом, более похожим на закуску, в знак окончания ужина (который только-только начался) вместо сладостей и фруктов по всему столу рассыпались человеческие кости, но были они из сахара. После чего Плутон объявил, что удаляется с Прозерпиной на отдых, и приказал возобновить мучения грешников, и тогда поднялся ветер, мгновенно потушивший все упомянутые светильники, и поднялся шум и крик бесконечный, ужасные и страшные стоны, и во тьме появилось освещенное изображение бомбардира Байи, который, как было сказано, входил в число присутствующих: Плутон осудил его на адские муки за то, что содержанием его потешных огней и иллюминаций постоянно были семь смертных грехов и адские муки. Среди подобного вида и различных жалобных стонов все печальное и загробное вдруг исчезло, зажглись огни, и появилось настоящее весьма богатое убранство с почтительными слугами, подававшими кушанья на ужин богатый и великолепный. В заключение выплывал корабль, нагруженный разнообразными сладостями, которые сгружались матросами, как товары, и затем гости были приглашены один за другим в верхние помещения, где на сцене в богатейшей обстановке была разыграна при величайшем одобрении комедия, озаглавленная Филогения. Кончилось все это на рассвете, и все разошлись по домам в наилучшем расположении духа.
По прошествии двух лет, когда после многих празднеств и представлений пришлось быть хозяину тому же, он, чтобы отметить тех членов сообщества, кто потратился излишне на праздники и пиры (когда угощались, как говорится, вдоволь), устроил прием у себя. Прежде всего на наружных дверях помещения, в котором обычно происходили собрания, были написаны фигуры, какие обыкновенно изображаются на фасадах и дверях богаделен, а именно преисполненный милосердия начальник, встречающий и приглашающий войти странников и нищих. Роспись эта была раскрыта в день праздника поздно вечером, перед тем как начали собираться члены сообщества. Дверь после стука им открывал начальник богадельни, который проводил их в обширное помещение, обставленное, как в больницах, стоявшими вдоль стен кроватями и другим тому подобным. А посреди вокруг огня в виде бездельников, тунеядцев и попрошаек сидели Бьентина, Баттиста дель Оттонайо, Барлакки, Байя и другие подобные им весельчаки, которые, притворяясь, что не видят входящих их окружающих, судачили о членах сообщества, причем поносили последними словами тех, кто расточал свои деньги, тратя на праздники и пиры гораздо более того, чем им надлежало. Болтовня эта кончилась после того, как собрались все приглашенные, и когда появился св. Андрей, покровитель сообщества, и пригласил всех в соседнюю комнату, великолепно обставленную, где все уселись за стол и поужинали весело. По окончании трапезы святой посоветовал дружески, дабы не входить в излишние расходы и не попасть в богадельню, устраивать главное и торжественное празднество один раз в год, после чего удалился. Совету его последовали, и в течение многих лет устраивали ежегодно лишь один пир с представлением. Тогда и были представлены в разное время, как об этом рассказано в жизнеописании Аристотеле да Сангалло, «Каландра» мессера кардинала Бернардо Бибиены, «Подмененные» и «Кассария» Ариосто, «Клития» и «Мандрагора» Макиавелли и многие другие.
Франческо и Доменико Руччелаи на празднике, когда они были хозяевами, поставили один раз «Гарпии» Финея, а в другой раз устроили философский спор о Троице, на котором св. Андрей указал на небо, раскрывшееся с сонмами ангелов, и вещь эта была поистине редкостной. А Джованни Гадди с помощью Якопо Сансовино, Андреа дель Сарто и
Весьма прекрасной была также выдумка Луиджи Мартелли: будучи хозяином праздника, он устроил его в доме Джулиано Скали, что у ворот Пинти, где был показан жестокий Марс, весь забрызганный кровью, в комнате, где были разбросаны окровавленные части человеческого тела, а в другом помещении Марс и Венера лежали голые в постели, а рядом стоял Вулкан, поймавший их в сети и призывавший всех богов взглянуть на срам, причиненный ему Марсом и негодной женой.
Однако после отступления, которое кое-кому показалось, возможно, чересчур обширным, мне же по многим причинам кажется не совсем излишним, пора возвратиться и к жизнеописанию Рустичи. После изгнания Медичи в 1528 году жизнь во Флоренции перестала удовлетворять Джованфранческо, и, передав все свои дела Никколо Буони, он вместе с учеником своим Лоренцо Вальбини, прозванным Гуацетто, отправился во Францию. Он был представлен королю находившимся там в то время Джованбаттистой делла Палла и недавно туда приехавшим своим близким другом Франческо ди Пеллегрино. Он был принят очень благосклонно, и королем ему было положено содержание в пятьсот скудо в год, и Джованфранческо выполнил для короля кое-что, о чем подробных сведений мы не имеем. В конце же концов ему было поручено выполнить бронзового коня, вдвое превышающего естественный рост, на котором должна была восседать фигура короля. Он приступил к работе, и несколько выполненных им моделей королю очень понравились. Продолжая работу, он изготовил большую модель и форму для литья в большом дворце, переданном королем на его благоусмотрение. Однако по тем или иным причинам до окончания работ король скончался. А так как в начале царствования короля Генриха содержание у многих было отнято, а придворные расходы сокращены, говорят, что и Джованфранческо, который был уже старым и чувствовал себя неважно, лишился всяких доходов, кроме платы, какую получал от сдачи внаймы большого дворца, которым мог пользоваться благодаря щедрости короля Франциска.
Однако фортуна, весьма покровительствовавшая ранее сему человеку, недовольная, от него отвернулась и нанесла ему помимо прочих еще один весьма тяжкий удар: король Генрих передал упоминавшийся дворец синьору Пьеро Строцци, и Джованфранческо очутился бы в положении самом ужасном, если бы не сострадание названного синьора, которого судьба Рустичи, ставшая ему известной, весьма огорчила. И синьор Пьеро помог ему вовремя в большой его беде, устроив в какой-то монастырь или другое подобное место монахом и, не забывая о несчастной старости Джованфранческо, его поддерживал и о нем заботился, как того заслуживали его большие достоинства, до конца его жизни.
Скончался Джованфранческо восьмидесяти лет, и большая часть его работ осталась у названного синьора Пьеро Строцци. Не умолчу и о том, что стало мне известным, а именно о том, что, когда Антонио Мини, ученик Буонарроти, приехал во Францию, Джованфранческо любезно принял его, и в руки Рустичи попали некоторые картины, рисунки и модели, выполненные рукой Микеланджело, часть которых затем заполучил скульптор Бенвенуто Челлини во время пребывания своего во Франции и увез их во Флоренцию.
Был Джованфранческо, как уже говорилось, не только несравненным в литье, но и человеком величайшей доброты, высоконравственным и охотно помогавшим бедным. Потому и не удивительно, что с такой щедростью поддержал его в большой беде и деньгами и всем другим названный синьор Пьеро, ибо свыше всякой истины истинно, что и в этой еще жизни тысячекратно вознаграждается содеянное ближнему ради Господа Бога. Рисовал Рустичи превосходно, о чем можно судить и по нашей Книге и по книге рисунков высокочтимого дон Винченцо Боргини.
Упомянутый выше Лоренцо Нальдини, прозванный Гуацетто, ученик Рустичи, отлично выполнил во Франции много скульптурных работ. Но он не знал некоторых частностей, как и его учитель, проживший столько лет во Франции в полной почти праздности, занимаясь лишь постоянно своим упоминавшимся конем. У названного Лоренцо было несколько домов в предместье за воротами Сангалло, которых он лишился во время осады Флоренции, когда они были разрушены народом вместе с другими постройками. Это огорчило его настолько, что, возвращаясь на родину в 1540 году, не доехав четверти мили до Флоренции, он нахлобучил на голову капюшон своего плаща, дабы закрыть глаза и не видеть разрушенное предместье, с его домом по въезде через названные ворота. Увидев его таким закутанным, стража у ворот захотела узнать, что это значит, когда же узнали, почему он так закрывается, его подняли насмех. Прожив несколько месяцев во Флоренции, он возвратился во Францию, куда увез и свою матушку и где и теперь он живет и работает.
Жизнеописание фра Джованн'аньоло Монторсоли, скульптора
Когда у некоего Микеле д'Аньоло из Поджибонси в поместье, носящем название Монторсоли, что на Болонской дороге, на расстоянии трех миль от Флоренции, где владения его были весьма обширными и плодородными, родился младенец мужского пола, ему было дано имя деда, то есть Аньоло. Когда мальчик этот, подрастая, проявил заметную склонность к рисованию, отец по совету друзей отдал его в обучение к мастерам каменного дела, работавшим в каменоломнях Фьезоле, что почти насупротив Монторсоли. Продолжая у них работать вместе с Франческой дель Тадда, который тогда был еще юношей, и с другими, Аньоло спустя немного месяцев отлично научился владеть резцами и, пользуясь ими, выполнил немало работ. А потом через дель Тадду свел он дружбу с фьезоланским скульптором мастером Андреа, которому талант юноши угодил настолько, что, полюбив его, он начал его обучать и не отпускал его от себя целых три года. Когда же по прошествии этого времени умер его отец Микеле, Аньоло отправился вместе с другими молодыми резчиками по камню в Рим, где, поступив на строительство св. Петра, высек там несколько розеток главного карниза, обходящего внутри храм, что принесло ему и большую пользу и немалую выгоду.
Уехав затем по неизвестной мне причине из Рима, он устроился в Перудже у одного каменных дел мастера, который по прошествии года передал ему все свои работы. Но Аньоло, понимая, что пребывание в Перудже не давало ему ничего и что он там ничему не мог научиться, при первой представившейся ему возможности оттуда уехал и переселился в Вольтерру, где работал над гробницей мессера Рафаэлло Маффеи, по прозванию Вольтеррано, где, поскольку она сооружалась из мрамора, он высек кое-что, показавшее, что талант его даст со временем добрые плоды.