Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
Габриэль еще не кончила этой маленькой речи, как де Буалорье, изменяя своей роли больной, соскочила, смеясь, с постели к своей подруге.
Сеньор Лианкур побледнел от ярости.
– А! так, так-то! воскликнул он. – Вы снимаете маску. Вы моя жена и отказываетесь быть ею?.. Ну, пусть будет так. В эту ночь я не воспользуюсь моим авторитетом. На эту ночь я дам еще вам свободу. Но завтра мы увидим! Завтра мы увидим!,..
– Завтра будет тоже, что было сегодня, что было вчера. Да, я снимаю маску. Меня заставили выйти замуж, но я вас не люблю. И разве возможно любить человека в роде вас?.. Ни какая человеческая
На другой день, на рассвете сеньор, де Лианкур был у маркиза д’Эстре которому рассказал свою двойную обиду.
– Что я могу сделать! возразил старик. – Моя ли вина, что дочь моя слишком добродетельна!
– А! слишком добродетельна!.. ха! ха! ха! – Маркиз с угрозой подошел к горбуну.
– Не думаете ли вы подозревать добродетель той, которая носит мое имя?
Горбуна покоробило:
– По крайней мере, дайте мне совет! заметил он.
– Мне нечего давать вам советов; я дал вам жену; это уже слишком, если вы неспособны заставить ее повиноваться.
О! если завтра у нее в спальне будет сто тысяч человек, говорил сам себе Лианкур, возвращаясь в свой отель, – она будет моею, или я потеряю мой горб.
На следующую ночь он не только не нашел ста тысяч человек, – он не нашел даже и жены. Поужинав, Габриэль оставила мужнин отель и спаслась к Буалорье… Бедняк муж остался со своими желаниями и гневом.
Однако, если она получила успех в течение трех ночей, отказываясь от супружеских обязанностей, она все таки не была спокойна в будущем, когда к счастью король окажет признаки жизни. Около половины четвертого дня, в Мант явился посол, привезший приказ, которым повелевалось сеньору де Лианкуру немедленно отправиться с женою в Шони, и там ожидать его величества.
Горбун, размыслив об опасностях, повиновался. Он нашел короля готовым сесть на лошадь… Несколько времени спустя этот брак был расторгнут по причине неспособности мужа, что было совершенно справедливо, ибо де Лианкур от первого брака имел 14 человек детей.
Но для чего же был нужен этот брак? Для того, как говорить, что Генрих IV хотел возвести, на трон свою любовницу после развода с Маргаритой де Валуа. Как бы то ни было, но Габриэль питала к королю неприязнь за дурную шутку, которую он сыграл с ней, выдав замуж за горбуна Лианкура. Это доказывается тем, что она возобновила свою связь с де Бельгардом, после этого приключения.
На этот счет ходит множество анекдотов, вот один из них, заимствованный нами из книги того времени Les amours du Grand Alexandre.
«Габриэль продолжала любить де Бельгарда, о чем король подозревал; но при малейшей ласке, которую она дарила ему, он осуждал свои подозрения, как преступные. Один случай открыл ему многое.
«Будучи в одном из своих дворцов (Villers-Cotterets) и имея надобность отправиться лье за четыре, он оставил Габриэль в постели, сказавшуюся больной; а Бельгарду, по его словам, нужно было отправиться в Компиен, находившийся неподалеку. Как только король удалился, одна из ее приближенных, к которой она имела полную доверенность, ввела Бельгарда в маленький кабинет, от которого у нее был ключ, и когда Габриэль выпроводила всех находившихся в ее комнате, ее любовник был введен туда.»
«Генрих, не найдя того, что искал, возвратился скорее, чем предлагали, и думал что нашел то, чего, не искал. Все, что мог сделать Бельгард – было войти в комнату Рыжей (так Сюлли в своих мемуарах называет служанку Габриэли), дверь которой находилась у изголовья постели Габриэли, и в которой было окно выходившее в сад. Только что войдя, король потребовал у Рыжей варенья. Рыжая понимала, что если бы она не принесла варенья, то дверь была бы выбита. Положение Бельгарда было опасное.»
«Габриэль, видя, что король наносит в дверь удары, начала жаловаться, что они ее беспокоят. Но король оставался глух или старался казаться таким и продолжал свое дело.»
«Бельгард, видя, что другого средства нет, бросился из окна в сад и был так счастлив, что не смотря на высоту, не причинил себе больших ушибов. Рыжая, которая скрылась, чтобы не отпереть дверь, тотчас же вбежала, извиняясь незнанием, что дело касалось до нее и поспешила исполнить то, чего нетерпеливо желал король. Габриэль, понимая, что она не открыта, начала упрекать в ревности Генриха.»
«– Я очень хорошо вижу, сказала она, – что вы обращались со мною, как и с другими, которых вы любили, и что ваш изменчивый нрав желает найти предлог, чтобы расстаться со мной, отправить меня к мужу, с которым я разошлась по вашей воле. В любви должно существовать взаимное доверие, а так как вы не любите меня настолько, чтобы быть уверенным в моей верности, я по крайней мере должна быть настолько великодушна, чтобы успокоить вас немедленным отъездом!..»
«– Вы делаете меня неблагодарным, мое дитя! Разве вы не знаете что немного ревности есть признак самой сильной и пылкой любви?.. Если бы я вас уважал и любил менее, я не так бы страшился потерять вас. Но если, наконец, мой поступок так вас оскорбляет, я даю вам, слово не быть более ревнивым и прошу у вас прощения.»
« – Когда любят, так очень слабы, – ответила Габриэль. О! к чему мое сердце так благосклонно к вам? О! вы достойны всего моего мщения, а у меня нет его. Вся моя досада рассеивается при малейшем моем упреке. Но по крайней мере, помните о своем обещании.
Однако, не смотря на свое обещание, Генрих постоянно следил за Бельгардом; только он делал это веселье, если верить этой второй истории:
«В одном случав, говорит Ванель, – Генрих IV находился в лучшем положении относительно своей любовницы и великого конюшего, и гораздо мягче обратился с последним, чем в тот раз, когда требовал варенья. Когда король вошел к Габриэли, герцог де Бельгард находился в комнате и тотчас же спрятался под стол, но он не мог этого сделать так скоро, чтобы не быть замеченным королем. Между тем подали завтрак. Король, заметивший место, где спрятался герцог, поставил блюдо на пол и сказал: «Нужно, чтобы все были сыты.»
Наконец его величество устал от постоянных обманов, и Бельгарду было велено удалиться и не возвращаться до тех пор пока не женится.
Габриэль обманывала Генриха IV; Генрих IV обманывал ее, что однако не мешало им любить друг друга. Признаем, что любовь, какова она могла быть между одинаково непостоянными лицами, обладавшими все таки привязанностью, и мало по малу достигнем той эпохи, когда эта страсть, легкая в начале, приняла такой серьезный характер, что не только Франция, но вся Европа занялась ею.