Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– Вымышленный брак! – возразила Клеопатра. – Мессалина обманула твое доверие, Цезарь! Она в настоящий час уже обвенчана с Силлием.
– С Силлием, – подтвердила Кальпурния,– которой осмеливается повсюду объявлять, что отнимет у тебя скипетр, как отнял жену… под самым носом…
Клавдий уже не смеялся.
В эту минуту вошел Нарцисс, взволнованный, с искаженным лицом…
– Что ты мне скажешь! – вскричал Клавдий. – Мессалина!..
– Мессалина более не принадлежит тебе, государь,– отвечал Нарцисс.– Она жена Гая Силлия.
Клавдий побледнел.
– Хо-хо-зяин Рима!.. Си-силий… – заикался он. Он особенно сильно заикался в припадка гнева.
– Да, – подтвердил Нарцисс, – и единственное средство спасения, для вашего величества заключается в избрании того из твоих служителей, на верность которого ты полагаешься, и в полномочии ему разъединить преступников и наказать их.
Клавдий бросился к отпущеннику и судорожно схватил его.
– Ступай же! – вскричал он. – Кто более тебя мне верен? Тебе я поручаю наказать их! Ступай! почему ты уже не возвратился!..
Была осень; наступило время созревания и сбора винограда. Алчная до всех удовольствий, после любви, Мессалина предалась вину. Ради торжества второго дня своего брака, она давала под предлогом сбора винограда праздник Бахусу, в садах своего нового мужа.
Там собралось двести или триста женщин и мужчин,– все едва, едва прикрытые конскими или леопардовыми шкурами; потрясая палками, обвитыми виноградными листами, упившиеся вином, они плясали, прыгали как демоны вокруг чана, до краев наполненного пурпурными гроздьями, оглашая воздух неистовыми криками: «Иo! Ио! Вакх! Эван! эвое!..»
Вдруг голос, как будто сошедший с неба, раздался среди неистово пляшущей толпы…
Этот голос принадлежал доктору Вектию Валенсию, старинному любовнику Мессалины, – а кто не был ее любовником!– теперь товарищу по оргии…
Без сомнения, с целью дышать свободнее, Валенсий влез на вершину сикоморы и оттуда закричал:
– Гей! гей! друзья! берегитесь!.. Я вижу со стороны Остии приближается громадная гроза!..
Гроза, когда на небе не было ни облачка! Доктору отвечали свистками.
Мессалина бросила в него свой тирс.
И снова все начали прыгать и скакать…
Но потому ли, что менее пьяный, чем его товарищи, Валенсий предугадал кровавую развязку, или случайно пьяница сделался пророком,– только не прошло еще часа с того времени, как доктор с своей обсерватории произнес зловещее предсказание, как со всех концов начали являться гонцы, извещая Мессалину и Силлия, что Клавдий, узнав обо всём, идет мстить…
При этом, громовом известии все друзья и собеседники Мессалины и Силлия, отрезвев, как бы по волшебству, исчезли.
Супруги остались одни.
Правда ли, что Клавдий, полоумный Клавдий, понял, что ему изменили и что он должен наказать?…
– Он не осмелится! – прошептала Мессалина.
– Он не осмелится! – повторил Силлий.
Тем не менее из благоразумия они расстались. Силлий отправился на Форум, где, сохраняя спокойствие, занялся делами.
Мессалина удалилась в сады Лукулла к своим детям и матери.
Но вскоре новые гонцы объявили ей, что центурионы, по приказанию императора, арестовали повсюду всех тех, которые считались ее соучастниками,– всех тех, которые присутствовали на ее свадьбе с Силлием.
Даже Силлий был взят. Мессалина затрепетала; она начала верить, что он осмелится. Что делать?
Она приказала Британику и Октавию бежать в объятия отца.
Она умолила Вибидию, самую старшую из весталок, просить милосердия у римского верховного жреца.
С своей стороны, она направилась в сопровождении од– ной только своей матери на дорогу в Остию, и, так как ее слуга и невольники оставили ее, она, за несколько часов до того обладавшая двадцатью колесницами, сочла себя очень счастливой, имея возможность сесть на грубую телегу, в которой из сада вывозились нечистоты.
В ту минуту, когда волчица, вместо того, чтоб оскалить зубы, постыдно склонила выю,– она сама произнесла свой приговор.
Нарцисс, быть может, не раз подумал бы передо тем как нанести удар августейшей особе, если б она стояла прямо…
Клавдий задрожал бы при рычании той, которая была его сообщницей. Это рычание напомнило бы ему их общие преступления и общее сладострастие. #
Но Мессалина плакала… Мессалина молила… Мессалина преклонила колена…
Удалили весталку Вибидию, которая с горькой энергией говорила, что жена не может быть казнима без защиты.
Британику и Октавию помешали приблизиться к отцу.
Чтоб усилить ярость Клавдия, Нарцисс проводил его в дом Силлия, сверху до низу наполненный драгоценными предметами, похищенными преступною женой из дворца Цезаря.
При виде этого император, сохранявший во все время своего переезда из Остии в Рим, мертвое молчание, заикаясь более, чем когда либо, приказал подать лошадь, чтоб отправиться в лагерь, где он желал сказать речь своим солдатам. И в то же время, обращаясь к Нарциссу, спросил:
– Умерла она?
Отпущенник сделал отрицательный знак.
– Чего ж ты ждешь? – быстро воскликнул Клавдий.– Не хочешь ли и ты изменить мне? Кто император, а или Силлий?
Нарцис более не колебался; в то время, когда Клавдий скакал в лагерь, он приказал центурионам и трибунам стражи убить Мессалину, так как таково было приказание цезаря.
Для большей уверенности, он поручил отпущеннику Эводу проследить за быстрым исполнением приказания.
Мессалина вернулась в сады Лукулла. Лежа на меху, положив голову на грудь матери, она предавалась бесполезному плачу.