Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
Лепида понимала это очень хорошо; более мужественная, чем ее дочь в эту высокую минуту, она предлагала ей не ждать убийственнего железа, чтоб покончить с жизнью.
Опередив трибунов и центурионов, Эвод подошел к императрице.
– Лизиска, женщина Субуры,– вскричал он, бросая ей кинжал, – покажи нам, так ли ты умеешь умереть, как умела любить!..
Лепида вскочила при этих словах бывшего невольника.
Мессалина только рыдала сильнее…
– Дочь моя, я тебе говорила, – произнесла Лепида;– и ты должна бы была меня послушаться вместо того, чтоб выслушивать клевету этого подлеца.
Проговорив
Отпущенник бросился на обеих женщин.
Но трибун, явившийся с центурионами, оттолкнул его, сказав:
– He ты, а я и мои солдаты должны исполнить правосудие Цезаря. Оставь нас исполнить нашу обязанность.
Между тем Мессалина, обезображенная, с угрюмым взглядом, смотрела на поданный ей матерью кинжал. Нужно было – умереть. Умереть, увы! в то время, когда так хорошо жить!
Трепещущей рукой она приставляла железо то к горлу то к груди.
Но у нее не хватало сил.
Трибун почувствовал сожаление к этой ужасной агонии —он мечом поразил несчастную женщину, которая тотчас испустила дух.
Это было в 801 г. от построения Рима, в 48 г. от P. X.
В тот же день погибло сто друзей Мессалины.
Погиб Гай Силлий, ее второй муж, римские всадники, друзья Силлия, один сенатор, Сульпиций Руф, префект ночной стражи – Деций Калпурний: то была настоящая бойня. Не забыли даже Мнестера, которому не простили его прошлого… Августа сошла в ад в многочисленном обществе.
Клавдий сидел за столом, когда начальник стражи, Гета, явился донести, что правосудие совершилось.
– Имею честь уведомить ваше величество, – начал он,– что ее величество императрица…
– Ах, да! – прервал его Клавдий, – где же она? Почему она не идет обедать?
– Но, – возразил изумленный Гета, – потому что она умерла.
– Умерла!
Император с минуту размышлял, потом без всякого признака сожаления, он сказал:
– А! Она умерла!.. Налей-ка мне вина.
Хотя Клавдий имел тысячу причин не вступать в новый брак после смерти Мессалины, однако он женился в четвертый раз на племяннице своей Агриппине, тоже вдове, после Домиция Энобарба, имевшей сына Нерона.
Агриппина во всех отношениях стоила Мессалины… Клавдий узнал об этом на свою голову.
Полоумному Цезарю пришла мысль заставить трепетать новую Августу.
Однажды, во время оргии, он произнес, «что такая его судьба, чтоб переносить распутство своих жен и казнить их».
Амежду прочим, Агрипина вовсе не желала быть казненной.
И к тому же ей самой хотелось поцарствовать под именем Нерона, который был еще ребенком и которого Клавдий назначил наследником престола вместо Британика.
Императрица отравила императора.
А так как яд, приготовленный Локустой, действовал медленно, то страшась, чтоб Клавдий вследствие своей крепкой натуры не спасся от смерти, Агриппина послала за своим доктором Ксенофоном, который под видом обыкновенно принимаемого Клавдием рвотного ввел в его горло перо, смоченное в самом тонком яде…
Последними словами цезаря, которые мы считаем себя не в праве перевести, были: «Voe me! Vое me! puto, cavi mе!» [11]
11
«Горе мне! Горе мне! Педик замарал меня» - (лат). Прим. ред.
До самой смерти Клавдий и Мессалина оказались достойными друг друга.
Камея с изображением императора Клавдия
Феодора
Императрица Феодора. Мозаика. Равенна.
Феодора родилась в Константинополе в 497 году.
Константинополь, древняя Византия, основанный в 658 году до P. X. Мегарским царем Бизасом, был окрещен новым именем 11 мая 330 г. христианской эры.
Константин перенес свою столицу из Рима в Византию по той причине, что первый он находил невыносимым, вследствие всеобщего растления, которым было заражено все римское общество, в последние минуты своего существования.
Совершенно невероятно, что Константину достаточно было восьми месяцев, чтоб построить этот город. Правда, для золота все возможно, однако здания воздвигались как бы по волшебству. Для украшения Константинополя, Константин не только похитил все драгоценности Греции в Азии, но даже из Рима захватил все сокровища.
И не удовлетворяясь тем, что ограбил свое родное гнездо, он еще и ослабил его, отняв у него легионы, охранявшие его границы, и разместил их по провинциям.
Это произвело двойное зло: страна была отдана в жертву варваров, а солдаты, не бывая в сражениях, предались праздности и изнежились.
Но Константин Великий достиг своей цели. Италия погибла среди нищеты и безнадежности. Тем хуже! Как мог Рим позволить себе упрекать своего великого императора за то, что он велел умертвить своего сына Криспа из зависти к его достоинствам и свою жену Фавсту под ложным предлогом, что она присоветовала ему это убийство.
Когда Феодора, будущая императрица, родилась – Константинополь, в царствование Анастасия, прозванного Разноглазым, потому что один глаз у него был черный, а другой – голубой, – находился во всем блеска своего великолепия,– великолепия ненавистного, ибо оно было создано деспотизмом! Наследники Константина были тоже тиранами; новый Рим был только тенью древнего. В том были граждане, здесь – рабы.
Но рабы эти наслаждались. Что значило для них склонять голову перед падшими существами, носящими название людей, ставшими вследствие постыдного временщичества, самыми богатыми и могущественными личностями в Империи. Национальная гордость, любовь к отечеству были пустыми словами для этого выродившегося народа. Знаете ли, кто значил в Византии более самого императора? Возницы ипподрома, и куртизанки!..