Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

де Кок Анри

Между тем, отдавшись попечениям банщицы, прекрасная Ферроньера, которую пожирало любопытство и нетерпение, непрестанно повторяла первой, пристально смотря на нее: «Кто же меня ожидает? Кто ожидает?»

Но та оставалась немой и слепой.

Наконец, туалет Жанны был окончен. Предшествуемая г-жей Гакелен, она вошла в переднюю, в которой обыкновенно дожидались мывшихся женщин их отцы, мужья или братья. Обыкновенно эта комната была переполнена народом, но на этот раз в ней сидело только двое: Франциск I и Маро.

Жанна никогда не видала короля, но она слышала как говорили о нем. Она ни на минуту не усомнилась в его личности. И отдадим справедливость Франциску,

он за всеми недостатками был очень красив собой, известно, что он был колоссального роста, благородной и грациозной наружности. Голова его была, по истине, прекрасна.

Франциск I Французской. С картины Жана Клюэ

Небольшие, но хорошо прорезанные глаза, были живы и полны ума; на его свежих и полных губах играла улыбка, напоминавшая улыбку фавнов и сатиров, и именно подобная улыбка осветила его лицо при виде Жанны. Он был одет подобно Клеману Маро в костюм стрелка, простота которого, ни сколько не отнимая у него величия, напротив, казалось; придавала ему его еще более. Он снял свой ток, и приветствуя прекрасную Ферроньерку, проговорил звучным голосом:

– Слово дворянина, испанская пословица права: А unque io sia mоriса no say de menos preciar! Никогда во всю мою жизнь я не видал такой восхитительно прелестной особы, как вы. Поверьте, мне нужна была сила характера, чтобы не сказать этого раньше.

Хотя и не уловив скрытного смысла комплемента, Жанна опустила глаза. Франциск I продолжал, обращаясь к Маро:

– Теперь я понимаю внезапную страсть, которую вид Вирсавии в купальне зажег в сердце царя Давида.

Вирсавия… Давид… Жанна, как мы знаем, читывала священную историю; из красной, она стала огненной: она поняла наконец.

– Государь!.. пробормотала она.

– Полноте, прекрасная дама! прервал король, подавая ей руку. – Неугодно ли, мы проводим вас до вашего отеля.

Носилки, везомые двумя разукрашенными мулами, и оберегаемые четырьмя служителями, стояли у дверей Доброй Самаритянки, куда толпа стрелков загораживала вид. Сопровождаемая королем, еще дрожащая от стыда, Жанна готовилась занять место, когда ее слуха коснулся душераздирающий крик. Этот крик вылетел из груди Феррона.

Он раньше обыкновенного шел за женой в бани и еще с тампльского перекрестка заметил стрелков, расставленных у заведения Гакелена. Что тут делали эти стрелки? Феррон ничего не подозревал, но машинально ускорил свой шаг. Он был не больше как во ста шагах, когда увидал Жанну под руку с королем. О! адвокат очень хорошо знал короля и сразу узнал его, когда тот выходил из бани и приближался к носилкам. Проклятье! У него забирали его Жанну!.. Он не мог сомневаться!.. Опьянелый от ярости, Феррон бросился вперед.

Но Маро видел Феррона и сделал знак. Начальник стрелков отдал приказ. Двадцать человек в два ряда окружили королевские носилки. Феррон не отдавал себе отчета в этом передвижении. Он находился в таком расположении ума, когда не признают возможности препятствия. Если бы целая армия стояла перед Ферроном, он бросился бы и на армию… Так же он бросился, наклонив голову, на воинов короля, и с такой силою, что удивленные, трое из них отскочили. Но сама сила нападения была гибельна для нападающего. Правда, он пробил брешь в стене, но к несчастью ударившись о бригандины, – железные латы, которыми были покрыты стрелки, – Феррон остался

на месте, качаясь и в беспамятстве. В то же время один из солдат, которого он должен был свалить, ударил его по затылку рукояткой своего меча.

Бедный адвокат покатился, обливаясь кровью.

Глава IV, в которой вследствие печали, что не имеет другого, Жанна начинает иметь других

Жанна была любовницей короля, но, между нами, этот дьявол-Маро подложил несколько сенца перед быками, сказав ей, что его величество влюблен в нее. Всего вернее то, что он, когда явился в улицу Шартрон, без сомнения, уже говорил королю о жене адвоката, как о достойной его победе, но его величество, – и не занялся этим предложением галантного ловца. Во первых потому, что по возвращении из Испании он бросил графиню Шатобриан, которая была брюнеткой, и взял герцогиню д’Этамп, тогда еще мадемуазель д’Элки, бывшую блондинкой, потому что он выказывал глубокое отвращение к брюнеткам.

* * *

Между прочим, Брантом по поводу этих двух любовниц рассказывает следующей анекдот:

«Один из знаменитейших принцев, – говорит он, – влюбился в двух прекрасных дам сразу, как это случается часто с знатными людьми, любящими разнообразие. Одна была белокура, другая – брюнетка, но обе очень прекрасны и любезны. Однажды, когда он видел брюнетку, блондинка из ревности сказала ему: «Вы отправляетесь воровать ворону?» На что раздраженный и рассерженный принц отвечал ей: «А когда я с вами, кого я ворую?» Дама отвечала: «Феникса». Принц, говоривший лучше, отвечал: «Скажите лучше райскую птицу, у которой больше перьев, чем мяса.»

Но как бы то ни было, Франциск, увидав Жанну в бане, влюбился в нее, а это свидание было устроено Маро…

Остальное известно… Нет, оно совсем неизвестно вам. Остальное заключается в том, что сделавшись второй любовницей короля, его спальной любовницей, потому что титулованной оставалась все таки герцогиня д’Этамп, – прекрасная Ферроньерка считала себя не более счастливой, как в то время, когда была женой адвоката. Между тем, теперь у неё было всё, что способно составить счастье, – то счастье, за которым обыкновенно гонятся светские женщины.

Наряды, драгоценности, золото – сколько возможно лишь пожелать. Отель ее, специально купленный для нее королем в улице Жи ле Кер был великолепно меблирован. Для прислуги у нее было двенадцать лакеев; богатейшие носилки, а на конюшне стояло шесть лошадей и четыре мула. И при этом его величество два или три раза в неделю привозил ужинать в отель Жанны молодых и любезных вельмож, своих друзей.

У Жанны был свой маленький двор, гораздо веселее и занимательнее, чем двор короля. Но не смотря на всё это она не была счастлива. Одна с королем, или присутствуя на празднике, она часто вздыхала. Франциск I не замечал этих припадков печали прекрасной Ферроньеры, но в качестве писателя, Маро был наблюдателем. Однажды, уведя Жанну в сторону, он сказал ей:

– Что с вами? Вы печальны.

Она проговорила: «нет»!

– Меня не обманете, продолжал поэт. – Вы думаете о другом.

Она молчала. Это значило то же, что ответ. Маро возразил:

– Видели ли вы его с тех пор, как…

– Я не осмелилась…

– Дурочка!.. Почему же?

– Если король?..

– Э! я, вам говорил, что король будет знать только то, что вам захочется, чтобы он узнал… При том же можно принять меры предосторожности! Посмотрим. кто этот другой, который так счастлив, что оспаривает обладание вашим сердцем у французского короля:…