Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
Жанна колебалась.
– О! продолжал Маро тоном упрека, – вы боитесь, чтобы я не злоупотребил вашим доверием, тогда как я все сделал, чтобы заслужить ее.
– Нет, возразила Жанна; – я не боюсь вас, мой друг… тот, кого люблю я…
– Называется?
– Рене Гитар. Это сын одного золотых дел мастера. Он был наёмным клерком у моего мужа.
Маро разразился хохотом.
– Я подозревал! воскликнул он. – Вечная история женщин… Им дают солнце; они жалеют о ползучем червяке.
Услыхав смех, Франциск I приблизился.
– Что это значит? спросил
– Я рассказывал даме историю, отвечал поэт. – Мадам, в свою очередь расскажет ее вашему величеству; история выиграет, выйдя из прекрасных уст. И в то время, когда король, удалялся, Маро шепнул на ухо Жанне: – Завтра король уезжает в Фонтенебло, откуда возвратится только на будущей неделе. Завтра вы останетесь одна. Осмельтесь.
Жанна осмелилась.
В течение двух месяцев, как она была любовницей короля, она имела при себе горничную, пикардийку лет двадцати, по имени Гильометта, которая по-видимому была к ней искренно привязана. На другой день, утром Жанна призвала Гильометту и сказала ей:
– Если я попрошу от тебя услуги, ты мне ее окажешь?
Гильометта выпрямилась,
– Для вас, ответила ода, – я пойду за вас в огонь и в воду.
Жанна улыбнулась.
– Я не требую этого, возразила она. – Вот в чем дело. Когда я жила в улице Шартрон… с мужем….
– Г-н Феррон, адвокат. О! я его хорошо знаю. Я пробыла целый год у графини Сенемер, на улице Сен-Поль, недалеко от улицы Шартрон. Я видела часто как проходил мэтр Феррон. Такая мрачная фигура! Вы должны были соскучиться с этим мужем!..
– Да, таки довольно!.. И тем более, представь себе, что он был очень ревнив.
– Меня это не удивляет! с подобной физиономией человек должен иметь все пороки.
– Ну, у него был молоденький клерк, общество которого служило мне развлечением… Он его выгнал!..
– Чудовище! И конечно вы, сударыня, опечалились?
– Очень.
– Потому что этот клерк был мил?
– О! очень мил.
– А что с ним сталось?
– Именно это-то я и хотела бы узнать. Ты понимаешь, Гильометта, я питала к Рене Гитару только дружбу, и теперь, когда я люблю короля и любима им… я не могу… я не должна… Но разве не позволительно поговорить со старым другом? И теперь, когда мне нечего беспокоиться о гневе мужа…
– Ничто не мешает вам видеть Рене Гитара. Притом, с клерком нечего стесняться! В отеле есть маленькая дверь в глубине сада, выходящая на пустынную улицу… Рене взойдет через нее так, что никто не приметит, и будет еще очень доволен, не правда ли, сударыня?
– Да, да… И так?..
– И так, сударыня, это кончено… Я бегу отыскивать этого молодого человека и… Ах, да где же он живет?
– У своего отца, золотых дел мастера на Разменном мосту.
– У Этьена Гитар… О! но я его тоже очень хорошо знаю. Четверть часа туда, четверть часа обратно – и я приношу ответ г-на Рене.
– Но…
– Но, сударыня, не беспокойтесь! Я не так глупа, чтоб компрометировать вас. Я буду покупать что-нибудь у Этьена Гитара… какую-нибудь безделушку, и в то время, когда отец отвернется, если сын там, – одного слова достаточно. Через полчаса я вернусь. Не беспокойтесь, сударыня.
Жанна лежала еще в постели, во время этого разговора, и когда ушла горничная, она упала на изголовье и погрузилась в нежные грезы. Наконец, она увидит того, кого она любила. Какая радость!.. Ведь она на самом деле любила его… Она не чувствовала к королю того отвращения, какое внушал ей Феррон… Король был красив, он был умен и великодушен… Наконец, это все таки был король!..
Но даже в объятиях своего царственного любовника, среди самых сладострастных восторгов, дочь цыганки против воли воображала себе обожаемый образ, и поняла, что есть наслаждение выше того, которое она ощущала принадлежа, – наслаждение обладания…
Гильометта слишком спешила; она не успела повернуться как снова явилась перед своей госпожой. Но она вернулась печальной. Жанна предвидела какую-нибудь дурную весть.
– Ну что? спросила она с душевным беспокойством. Гильометта склонила голову.
– Болен? в темнице? умер? спрашивала Жанна.
– О, нет, сударыня! не так важно. Его нет в Париже.
– Его нет в… Где же он?
– В Бургундии, у дяди.
– А почему он в Бургундии?
– Из боязни вашего мужа и по приказанию отца.
– Из боязни моего мужа?.. Бедный Рене! Я причина твоего изгнания.
– Но, сударыня, заметила Гильометта, – если вы желаете…. ведь Оксер не за сто тысяч лье, и если вы напишите г-ну Рене…
– Нет! Отец его прав… Он друг Феррона… он его знает!.. Для Рене лучше быть подальше от Парижа. Тем не менее я тебя благодарю, Гильометта, возьми на этом столе кошелек.
– Ах, сударыня я не за это…
– Возьми, возьми!.. и оставь меня!..
Жанна снова осталась одна, но уже не с прежними радостными грезами. Как странна ее судьба! Чтобы спастись от человека, которого она ненавидела, она отдалась человеку, которого не любила. А кого любила она, того ей запрещено было видеть!..
Но по темпераменту Жанна не была женщиной, которая терпела бы вечную печаль, основанную на угрызениях совести и муке. Если ее бегство должно положить в гроб ее мужа, то зачем он захотел быть ее мужем?.. Что касается короля, то Жанна тоже припоминала слова Маро, который сказал ей. «Что король не из тех свирепых любовников, которые отягчают цепями предмет своей нежности».
И на самом деле, в течение трех месяцев, как она была королевской любовницей, не была ли она окружена толпой молодых и изящных джентльменов, искавших ее малейшей благосклонности. Особенно один из них маркиз де-Лануа, первый конюший его величества был особенно любезен, необыкновенно богат и щедр для своих любовниц…
Пробило полдень. Жанна была еще в постели, когда Гильометта доложила ей о маркизе де-Лануа.
Нравы того времени дозволяли подобные визиты. Но во всяком случае дамы принимали таким образом только самых близких друзей. А Жанна до этого времени принимала таким образом только Маро.