Жнец
Шрифт:
— Да ради святых! — Я выудил из-под плаща увесистый кошель и подкинул его в руке. — Разойдемся по-хорошему?
— Да, да! — облизнул губы громила. — Разойдемся. Давай сюда монеты — и проваливай.
— Пусть дубинку уберет, — кивнул я на крепыша.
— Убе… — повернулся к подельнику лысый и потому слишком поздно заметил брошенный ему в лицо мешочек с серебром.
Взвыв в голос, громила позабыл обо всем на свете, кроме пронзительной боли, и зажал ладонями рассаженный нос. Я пинком под колено подбил ему ногу и в два счета завалил на коротышку. Вот только второй грабитель оказался
Все бы ничего, но к этому времени успел очухаться лысый.
Этот сразу выхватил из-под куртки тесак, замахнулся… и на миг зажмурился, получив в глаза мимоходом подхваченную мной из сугроба пригоршню снега. Не теряя времени, я ухватил его за руку и, дернув на себя, поставил подножку. Бугай со всего маху врезался лбом в стену дома и поплыл, а второй удар головой о каменную кладку и вовсе отправил его в забытье.
Отпустив ворот обмякшего заводилы, я отыскал затоптанный в схватке кошель, сдернул с коротышки плащ и, в голос ругаясь, зашагал по переулку. Расстроило меня не столько нападение само по себе, сколько бросавшиеся в глаза даже после чистки снегом кровавые пятна на плаще.
Ладно бы еще на изнанке, а так точно стражники прицепятся! Придется служивых стороной обходить. Вот ведь не было печали!
Но, как ни странно, никого из стражей порядка происхождение странных пятен на плаще совершенно не заинтересовало. Вроде и попадались навстречу частенько, а не прицепились ни разу. Чего-то они все как рыбы снулые. Неужто погода так действует?
В общем, обошлось без приключений. Я спокойно дошел до почты, уплатил сборы за отправку корреспонденции в Нильмару и вернулся в таверну. Горло, правда, разболелось, но это не страшно. Кружка горячего чая с медом да стаканчик бренди — и с утра буду как новенький.
Надо бы, конечно, еще на хозяина из-за постояльцев его бестолковых жути нагнать, да Святые с ним, пусть пока живет. Завтра, все завтра.
На следующее утро самочувствие и в самом деле заметно улучшилось. Хоть сопли течь так и не перестали, зато не морозило и горло не болело больше. А сопли что? Сопли — ерунда. От соплей не умирают. Есть такое мнение.
Впрочем, моего приподнятого настроения никто больше не разделял. Мрачный Пьер сидел на подоконнике и, время от времени прикладывая к заиндевевшему стеклу большой палец, через оттаявшее окно разглядывал улицу. Ричард валялся на кровати, а Эдвард пытался поймать за руку передергивавшего карты Якоба. Понятное дело, ничего у лучника не получалось, и потому мучавшийся с похмелья парень зверел прямо на глазах.
Надо ли говорить, что когда раздался стук в дверь, все этому только обрадовались? Вздрогнули, насторожились — но обрадовались. И правильно, какой интерес клопов в этом гадючнике кормить? Не за этим мы сюда приехали, совсем не за этим.
Я приоткрыл дверь. Прислонившийся к стене Карл Ва- дер скинул с головы капюшон плаща и предупредил:
— Я не один.
— Заходите.
Писарь первым прошел в дверь, стоявший же у него за спиной высокий и широкоплечий мужчина сначала настороженно заглянул
— Густав Сирлин, — представил своего спутника Карл и счел необходимым уточнить: — Он же темный сотник.
— А! — только тут сообразил я, с кем свела судьба. — Так это вы храмы Единения громите?
— Именно, — усмехнулся здоровяк и слегка ссутулился, чтобы не уткнуться макушкой в потолок.
— Странные нынче ортодоксы пошли, — усевшись на кровати, вдруг промолвил Ричард Йорк, — Таких ортодоксов самих впору на костер отправлять.
— Уже отправляли, — оскалился Густав, и мне почему-то показалось, что это не совсем шутка. Как не было простой подначкой и высказывание Ричарда.
Чувствовалось в темном сотнике нечто… Нечто темное? Вот-вот. Скверна? И она тоже. Но не только. А не бесноватый ли он, часом?
— Себастьян Март, — протянул я руку загадочно улыбавшемуся здоровяку.
— Приятно познакомиться, — все с той же ухмылкой ответил на рукопожатие Густав. На мгновение он с силой сжал мою ладонь, но сразу ослабил хватку и с некоторой ноткой удивления хмыкнул: — Вот, значит, как…
— Значит, вот так… — ровно с той же интонацией буркнул в ответ я.
В душе Густава таилась тьма. Тьма, как две капли воды походившая на заточенное в привезенных с острова наконечниках проклятие. И ведь бесноватым он не был совершенно точно!
— Это у вас какое-то секретное рукопожатие? — тасуя колоду карт, с усмешкой поинтересовался Ловкач.
— Вы взяли с собой шута? — хмуро глянул на него темный сотник.
— Все мы здесь не те, кем кажемся, — спокойно пожал плечами Якоб и протянул вытащенную наугад из колоды карту стоявшему рядом с ним Эдварду: — Палач! — Следующим на очереди оказался Пьер. — Стражник!
На одеяло лежавшего на кровати Ричарда упал мертвец, заинтересовавшийся устроенным мошенником представлением Карл Вадер сам вытянул убийцу, а я с немалым удивлением уставился на протянутого Ловкачом святого.
— Ну а сам-то ты кто? — поймал брошенного ему беса Густав.
— Шулер, разумеется, — ухмыльнулся Якоб и веером Разложил колоду, в которой все до единой карты оказались жуликами.
— Ты позвал меня посмотреть на карточные фокусы?
–
И Жнец не потрудившись скрыть своего раздражения, уставился сотник на Карла.
— Думаю, сейчас они перейдут к делу, — спокойно улыбнулся писарь.
— Сколько у вас людей? — .Для начала я решил выяснить, на какую именно помощь мы, собственно, можем рассчитывать.
— Это зависит от того, что вы намереваетесь предложить, — ушел от прямого ответа Густав.
— Мы намерены убить некоего отшельника, — вместо меня ответил Ричард Йорк. — Одним он известен как Жнец, другим как Серый Святой.
— Ты говорил, что отведешь на встречу с серьезными людьми, — вновь обернулся Густав к Карлу. — А вместо этого привел к каким-то шутам с ярко выраженной тягой к самоубийственным авантюрам!
— Мне казалось, тебя это должно заинтересовать, — не стушевался писарь. — Сам не знаю почему, я решил, что тебе надоело вздрагивать от каждого шороха.