Жонглер с тиграми
Шрифт:
— По техническим.
Я ощутил, как меня опутывает знакомая индийская веревка — и укрылся в зале для «Ви-Ви-Ай-Пи», то есть «очень-очень важных персон». Я, как иностранец, уже был в принципе достоин права считаться просто «очень важной персоной» — «ви-ай-пи», а задержка рейса, рассудил я, должна давать мне право на второе «Ви», наравне с членами правительства, губернаторами и министрами штатов [85] , главами правительственных департаментов, премьер-министры в отставке, важные шишки из военного ведомства, обитатели Хозяйленда и современные моголы. Во всей Индии (но далеко не всегда — за ее пределами) к «дважды-очень-важным» относятся чуть ли не как к божествам. Им кланяются, к ним подлизываются, их всячески ублаготворяют — и продают им свою гордость за их благосклонность и, разумеется, за их подачки.
85
Министр штата — в Индии глава правительства штата (выборная должность); губернатор — назначаемый центральным правительством глава союзной территории или штата, где введена особая форма управления.
Стать «дважды-очень-важным» не так-то дешево. Скажем, кресло в парламенте может стоить около четырех миллионов рупий [86] . Впрочем, вместе с властью приходила и возможность не только вернуть эти деньги, но и заработать еще. Отсюда взятки; по слухам, без них порой не обходится даже на самом-самом верху власти.
Харшед Мехта был одним из самых разговорчивых и обожающих публичные выступления и дискуссии организаторов знаменитого мошенничества 1992 года на бомбейской фондовой бирже. Позже он произвел фурор, заявив, будто ему пришлось дать премьер-министру взятку в один крор [87] рупий (триста тысяч долларов), чтобы «раздуть фонды своей компании». Циники возражали, что премьер должен был бы обойтись дороже. С ними спорили те, кто полагал, что Мехта попросту пытается вызвать сочувствие к себе накануне судебных слушаний. Как бы то ни было, а шуточки в адрес доходов премьер-министра Раджешвара Рао были довольно популярны.
86
Когда писалась книга, эта сумма была приблизительно равна 140 тысячам долларов США.
87
Крор — десять миллионов; если мы привыкли к ряду «десять-сто-тысяча-миллион-миллиард», то в Индии считают несколько иначе: «десять-сто-тысяча-лакх (десять тысяч) — крор».
А здесь я встретил «дважды-очень-важного» иной породы. Позже, правда, я понял, что он сплел паутину фаворитизма вокруг самых разнообразных своих интересов. Вед — так его звали — был ещё крупнее, чем мой шофёр Джордж. Он вошел в зал для «Ви-Ви-Ай-Пи» минут через двадцать после меня, огромный, одетый в облегающий костюм-сафари. Небрежным жестом отослав свою свиту, он немедленно представился мне на очень правильном английском и спросил, не хотел ли бы я выпить.
— Благодарю, я бы не прочь, но тут нет бара, — ответил я. Действительно, в зале не было ничего для коротающих время важных-преважных особ, кроме пары десятков кресел и нескольких удручающе скучных журналов.
— Мой юный друг, — заулыбался он, — что-что, а это-то мигом!
Он щелкнул пальцами, и немедленно к нему подлетел готовый к услугам дежурный.
— Два стакана, — велел Вед. — Наполнить оба наполовину, холодной водой. — заметив мое колебание, он уточнил: — Бутылированной водой.
— Очень любезно с вашей стороны, — поблагодарил я, хотя, разумеется, надеялся на что-нибудь покрепче воды. Вед величественно кивнул. — Вы тоже в Дели?
— Несомненно, — ответствовал он.
— Как вы думаете, надолго задержали рейс?
— Полагаю, что теперь, когда я приехал, — уже ненадолго.
Мне приходилось слышать, как «дважды-очень-важные» относятся к внутренним авиалиниям как к своим частным самолетам, задерживая вылет, как им удобно, заставляя менее важных пассажиров отказываться от мест, даже иногда меняя маршрут. Но те немногие «дважды-очень-важные», которых я встречал ранее, были раздутыми от чувства собственной важности и держались отчужденно; Вед тоже был важным, раздутым, — но никак не отчужденным. Мне стало любопытно, чем он зарабатывал на жизнь.
Служащий вернулся с двумя стаканами воды; за ним следовал чиновник из начальства аэропорта — тот сладко улыбался, кивал, поставил перед нами столик.
— С вами обращаются прямо как с королем, — заметил я.
— Они все хотели бы знать то, что знаю я, — загадочно ответил Вед. Он открыл свой кейс и долил стаканы до краев чем-то — я не видел чем именно.
— Позволю себе предложить вам виски по-настоящему весьма отменного качества, — сказал он, передавая мне стакан.
Я попробовал. Он был прав насчет качества.
— Ну, скажите-ка — что это за виски, по-вашему?
Я сделал ещё один глоток. Вне всякого сомнения, это был лучший шотландский виски, «single malt» [88] . Так я и сказал.
— Что «single malt» — верно. Но Шотландия ни при чем.
Он продемонстрировал бутылку. Индийское [89] .
— Компания принадлежит вам? — продолжал любопытствовать я.
Он улыбнулся в стакан.
88
«Чистый солод» — виски, приготовляемый из соложёного ячменя без добавки другого сырья (так делается в основном шотландское виски, в то время как в ирландское добавляют четыре других вида зерна, американское делается в основном из ржаного или кукурузного солода, в японское добавляют рис, и т. д.).
89
Воистину удивительно. Обычно виски индийского производства отличается как раз необыкновенно скверным вкусом.
— Я получаю от нее некоторый доход, — назовем это так.
— Тогда, э-ээ, Вед, — собственно, чем вы занимаетесь?
— Организую возможности, — вновь улыбнулся он.
Прежде чем я успел уточнить, какие такие возможности он организует, к нам вернулся елейно-медовый чиновник и сообщил, что наш самолет готов и начинается посадка. Итак, в том случае, когда Вед летит данным рейсом, «неопределенный срок» равен менее чем одному часу.
Мы оба прошли контроль службы безопасности так, как и положено «дважды-очень-важным» — то есть вообще не проходили никакого контроля. И вставать в очередь на посадку, конечно, не понадобилось: остальные пассажиры уже сидели в самолете. Мы уселись в салоне бизнес-класса, и стюарды со стюардессами наперегонки кинулись к Веду. Причем выглядели все они так, словно перед посадкой их пытали и пообещали пытать снова, если они улыбнутся не так, как надо.
Самолет поднялся в небо, и Вед подсел в соседнее кресло. Точнее, он намеревался сесть в соседнее кресло, но из-за своих размеров ему пришлось поднять подлокотник и занять заодно половину моего сиденья.
— Так, значит, вы работаете в рекламе, — сказал он, разглядывая мою визитную карточку.
— По крайней мере, работал, когда выезжал в Индию из США.
Он хмыкнул.
— Возможно, мы бы могли немного поработать вместе, — сообщил он, постукивая уголком моей карточки по своему стакану. — Я хотел бы организовать рекламу этого великолепного виски на Ближнем Востоке.
— Могут возникнуть осложнения, — заметил я.
— Какие?
— Ну, они ведь мусульмане.
— Ведь «Стар Ти-Ви» на Ближнем Востоке принимают, разве не так?
Я кивнул.
— И на этом канале реклама алкоголя не запрещена, так?
Я снова кивнул.
— Значит, никаких осложнений.
— Так вам нужен рекламный ролик для телевидения?
— Вот тут я не вполне уверен. Дело в том, что эти ролики слишком короткие. Пожалуй, я бы предпочел спонсировать телеигру, нечто вроде «Точная цена».