Жора, Иваныч, Саша и Сашенька
Шрифт:
Мгновенно наступила тишина.
– Сержант Задорожный!?
– Я, товарищ старшина! – отчеканил крепкий, с беретом на ухе, как у самого Молдаванина, розовощекий крепыш.
– Збруева я забираю. Он освобожден от всех занятий… кроме политических, конечно…
– Так точно, товарищ старшина, – отчеканил Задорожный. Он первое полугодие был сержантом. С курсантами лютовал, но к сержантскому составу старших призывов, а тем более к старшине относился еще как курсант – по уставу и очень молодцевато.
– Курсант Збруев!? – выкрикнул Задорожный, словно, испугавшись.
– Я! – поспешно отозвался Саша – он-то точно был напуган, ожидая инспекторской проверки своей работы.
– В распоряжение старшины роты!
– Есть! – выпалил курсант Збруев и бегом подбежал к старшине.
– Товарищ старшина, курсант Збруев по вашему приказанию прибыл.
– Мыладе-ец, курсант. Вот сегодня ты солдат, – видимо вспомнил старшина вчерашний поворот «кругом». Он улыбался. И чувствовалось – от души. Но улыбка все равно получалась хитроватая и самодовольная.
– Ну как идет работа, Збруев?
– Нормально, товарищ старшина. Краски не хватило. Надо еще два раза по столько, как вчера. И второе ведро. А еще, если есть, кисть пошире.
– Ну вот, – довольно заметил Молдаванин, – А говорил, что не маляр. Жук ты, Збруев, – старшина шутливо погрозил Саше пальцем, отчего тот даже расслабился – позволил себе фамильярность.
– С вами тут – кем хочешь – станешь.
– А-атставить разговорчики, – старшина сделал серьезную физиономию, – Пошли на склад. Потом посмотрю твои художества.
Последняя фраза для Саши – бальзам на раны. У него прямо от сердца отлегло.
Курсант Збруев получил все, что просил. Он уже понял, что кипятить краску, то есть раствор, ни в коем случае не надо. Это еще вчера ему подсказала интуиция. «На этот раз у меня все получится, – подумал, – Главное – старшина не пошел сейчас смотреть, что у меня уже получилось… Слава богу».
– Вечером проверю, нарочито серьезно сказал старшина. – До вечера управишься?
– Думаю – да, товарищ старшина.
– Он еще и думает, – ехидно возмутился Молдаванин, – Есть! Так точно! Вот твои ответы. Ты не думай, каменщик, ты работай. Бегом в казарму!
– Есть, – Сашка рванул, что было сил, чтобы не гневить старшину, а то, не ровен час, работу захочет проверить.
На этот раз в ленкомнате нашлась не замеченная – лежавшая под целлофаном бумага. А еще – небольшие обрезки сухой доски от заготовок: стены снизу – где-то на метр – будут обшиты покрытыми морилкой и лаком деревянными щитами. Во дворе – в углу только что построенной в виде автобусной остановки курилки, лежало несколько не пошедших в работу кирпичей. Короче, мысль творчески преломлялась в процессе труда.
Саша быстро разжег костер, соорудив предварительно что-то вроде очага из кирпичей, и вода на них нагрелась моментально. К этому времени он уже наскреб – не нарезал, как в прошлый раз – хозяйственного мыла. В консервной банке, что валялась под кустом, не замечаемая ответственными за уборку, растопил вонючий столярный клей. Смешав все это в ведре вместе с порошком краски, он совсем недолго повертел палкой в ведре.
Все. Готово. Даже не верится.
Перелив смесь в новое ведро, он проделал всю работу еще раз – должно было хватить на всю комнату, с учетом того, что на одной стене целых три окна. «Вот именно… – поднял кверху указательный палец, приветствуя новую идею, – срочно открыть».
Вернувшись в ленкомнату, в первую очередь осуществил задуманное – распахнул настежь все окна.
Сразу же ушла духота. Теплый сухой воздух, проникая в пространство комнаты, заполнил ее освежающим движением. Саша глубоко вздохнул. И уже собрался было залезть на козлы. Но из расположения донесся шум – вернулись два взвода. «Скоро обед… Обед – так обед».
После приема пищи потолкался в курилке с пацанами минут пять – пообщался. Потом поднялся по лестнице в расположение и проскользнул в ленкомнату.
На этот раз эйфории во время покраски не было. Знал, чем это может закончиться, хотя работа спорилась, и некоторое удовлетворение было.
Вечером старшина проверять не пришел.
Он вообще вел интересный образ жизни. Где пропадал днем, никто не знал. После ужина же, как правило, ходил в соседнее здание – в «королевскую» роту, как называли в полку подразделение, обслуживавшее комендатуру. Там у него было много друзей, а еще – интересы, предполагавшие нужные в армии связи.
Покраска закончилась поздно, а вернее, рано – уже за четыре утра.
Из-за горизонта показалось еще не ослепительное солнце, и ровно окрашенные стены кое-где уже светились его прикосновением.
Одолевала усталость. Половина прошлой ночи и сегодняшняя, почти полная – без сна. Плюс первое потрясение. Плюс бесконечная работа. Спать ложиться, конечно, уже поздно, но так хотелось хотя бы прилечь, растянуться на кровати.
Самая первая стена, уже почти сухая, не подавала признаков тревоги, а, значит, и остальные будут нормальными. «Курсант Збруев работу выполнил», – улыбнулся пришедшей мысли. Присел на кучу заготовок доски, прислонился к прохладному радиатору и задумался…
– Рота, подъем. Форма одежды №2.
Саша проснулся, но не пошевелился. Осознание того, что он освобожден от зарядки, словно освобождало его от всего остального. Правда, продлилось это состояние лишь несколько секунд. До него вдруг стало доходить – по-настоящему, что он в армии, что он – курсант и что кто-то может войти. Он вскочил испуганно. Но, увидев красивые – желтые с лимонным оттенком стены, расплылся широкой улыбкой.
После завтрака на политзанятиях каменных дел курсант Збруев чутко спал, поддерживая ладонью голову у виска. Со стороны казалось, что он смотрит в тетрадь, потому что его пальцы, запрограммированные перед засыпанием, шевелились, методично почесывая макушку.