Жозеф Бальзамо. Том 1
Шрифт:
Увидев, что король прекратил расспросы, лакей удалился.
Графиня, откинувшись в кресле, покусывала лепестки розы, которые оттеняли ее коралловые губы.
— Я сжалюсь над вами, государь, — проговорила она с присущей только ей томной улыбкой. — Дайте мне вашу руку, и отправимся на поиски. Шон, посвети.
Шон двинулась первой, являя собой авангард, готовый предупредить о любой опасности, если таковая возникнет.
За поворотом коридора ноздри короля защекотал аромат, способный возбудить аппетит у самого тонкого гурмана.
— Что это за благоухание, графиня? — осведомился Людовик XV.
— Как что за благоухание? Это ужин, государь. Я думала, король окажет мне честь отужинать в Люсьенне, и соответственным образом приготовилась.
Людовик XV несколько раз втянул носом гастрономический аромат и задумался: во-первых, его желудок уже некоторое время напоминал о себе; во-вторых, если поднять шум, полчаса уйдет на то, чтобы разбудить скороходов, четверть часа — чтобы запрячь лошадей, десять минут — чтобы доехать до Марли; там его не ждут и приготовят лишь что-нибудь на скорую руку. Еще раз вдохнув соблазнительный запах, король, ведший графиню под руку, остановился перед дверью в столовую.
На богато сервированном и ярко освещенном столе стояли два прибора.
— Черт! У вас неплохой повар, графиня.
— Государь, это его первый опыт. Он просто в лепешку расшибся, чтобы заслужить одобрение вашего величества, и способен, подобно бедняге Вателю [100] , перерезать себе глотку, если окажется, что не сумел вам угодить.
— В самом деле? — отозвался Людовик XV.
— А главное, он приготовил омлет из фазаньих яиц, которым рассчитывал…
100
Дворецкий принца Конде. В 1671 г. во время обеда, который принц Конде давал Людовику XIV, покончил с собой, сочтя себя обесчещенным оттого, что на столе не оказалось рыбы.
— Омлет из фазаньих яиц? Мое любимое блюдо!
— Вот видите, как все некстати.
— Ладно, графиня, не будем огорчать вашего повара, — смеясь, сказал король. — Быть может, пока мы ужинаем, господин Самор вернется из дозора.
— Великолепная мысль, государь! — воскликнула графиня, не в силах скрыть радости от того, что первая схватка осталась за нею. — Входите же, государь, входите.
— Но кто нам станет прислуживать? — безуспешно ища глазами лакея, поинтересовался король.
— Неужели, государь, кофе покажется вам менее вкусным, если подам его я? — огорчилась г-жа Дюбарри.
— О нет, графиня, особенно если вы его сами сварите.
— Так проходите, государь.
— Только два прибора? — заметил король. — А Шон, значит, уже отужинала?
— Государь, без особого позволения вашего величества мы не осмелились…
— Полноте, — проговорил король, собственноручно беря с горки тарелку и столовый прибор. — Садитесь, крошка Шон, вот здесь, напротив нас.
— О, государь, — замялась Шон.
— Продолжайте притворяться смиренной и покорной подданной, лицемерка! Графиня, усаживайтесь тут, подле меня. Какой у вас прелестный профиль!
— Вы это заметили только сегодня, господин Француз?
— Что делать, графиня, я привык видеть вас в анфас. Нет, решительно, ваш повар большой искусник. Что за раковый суп!
— Выходит, я была права, прогнав предыдущего?
— Совершенно правы.
— Так последуйте моему примеру, государь, в результате вы только выиграете.
— Я вас не понимаю.
— Я прогнала своего Шуазеля — прогоните и вы своего.
— Ни слова о политике, графиня, лучше налейте-ка мне вон той мадеры.
Король протянул бокал, графиня взяла узкогорлый графин и стала наливать королю вино.
От тяжести графина у очаровательного виночерпия побелели пальцы, а самые их кончики зарозовели.
— Наливайте потихоньку и не спеша, графиня, — попросил король.
— Чтобы не замутилось вино, государь?
— Нет, чтобы я мог налюбоваться вашей ручкой.
— Право, ваше величество, вы делаете одно открытие за другим, — рассмеявшись, отозвалась графиня.
— Ей-богу, так оно и есть, — подтвердил король, к которому начало возвращаться доброе расположение духа, — и думаю, что вот-вот я открою…
— Часть света? — подхватила графиня Дюбарри.
— Нет, что вы, часть света — это слишком, мне довольно моего королевства. Я открою островок, крохотный клочок земли, зачарованный холм, дворец, в котором некая расположенная ко мне прекрасная дама будет Армидой [101] и вход в который будут стеречь всевозможные чудовища, когда мне придет в голову прийти туда и обо всем забыть.
101
Армида — обольстительная волшебница, персонаж поэмы Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим».
— А вот вам, государь, кстати, и вода из Леты, — сказала графиня, протягивая королю графин с шампанским со льда (по тому времени новое изобретение).
— Из Леты, графиня? Вы в этом уверены?
— О да, государь, ее принес из Аида бедняга Жан, который едва сам не утонул в ней.
— За его счастливое воскрешение! — поднимая бокал, провозгласил король. — Но только не надо политики, прошу вас.
— Тогда уже не знаю, о чем говорить, государь. Вот если бы ваше величество соблаговолили рассказать какую-нибудь историю — вы ведь превосходный рассказчик…
— Нет, я лучше почитаю вам стихи.
— Стихи? — воскликнула г-жа Дюбарри.
— Да, стихи. А почему вы так удивились?
— Но ведь ваше величество испытывает к ним отвращение!
— Еще бы, черт возьми! Из ста тысяч стихотворений девяносто тысяч направлены против меня.
— А то, что вы собираетесь мне прочесть, из тех десяти тысяч, которые не удостоились попасть в число девяноста?
— Нет, графиня, стихи, что я собираюсь прочесть, адресованы вам.