Жребий Рубикона

Абдуллаев Чингиз Акифович

– Не вижу в этом никакого смысла. Он и так подавлен случившимся. А вы еще хотите разбередить его рану. Мне кажется, это нетактично.

– Сестра умершего убеждена, что его убили. Она все равно пойдет в своем расследовании до конца. И пригласит сюда сотрудников прокуратуры или следственного управления. Тогда вас будут по одному вызывать на официальные допросы, что еще больше может травмировать и вашего диссертанта, и всех остальных.

Соколовский нахмурился.

– Не понимаю вашей настойчивости, – раздраженно произнес профессор, – но если вы считаете, что так будет правильно, можете переговорить с Моркунасом. Но постарайтесь не педалировать его отношения с Долгоносовым. Это больной вопрос для Калестинаса.

– Обещаю быть тактичным и не задавать ему слишком неприятных вопросов, – проговорил Дронго.

– Слишком, – усмехнулся профессор, – интересно, что в вашем понимании «слишком». Ладно, поговорите с ним, только как можно короче. И поймите, что смерть Долгоносова для него тоже очень неприятное событие.

Он поднялся и медленным шагом вышел из кабинета. Дронго услышал, как он подзывает своего сотрудника.

– Калестинас, пройдите в кабинет. Там этот господин хочет задать вам несколько вопросов.

Дронго услышал, как Моркунас подходит к двери и открывает ее. Он вошел в кабинет, и лицо у него было такое же непроницаемое, как и в то время, когда он сидел на стуле у дверей. Он, ничего не говоря, опустился на стул и выжидательно уставился на Дронго.

Глава 6

– Добрый день, – поздоровался эксперт, – понимаю, что вы чувствуете себя не особенно комфортно и наверняка догадываетесь, почему я решил поговорить с вами наедине. Заранее хочу извиниться, если некоторые мои вопросы будут вам неприятны.

– Я все понимаю, – коротко сказал Калестинас, – можете спрашивать.

– Вы пошли к Долгоносову, чтобы сменить своего научного руководителя, в тот день, когда он скоропостижно умер, – уточнил Дронго.

– Вас это удивляет? – спросил Моркунас.

– Мне нужно только ваше подтверждение.

– Да. Профессор Соколовский предложил мне стать его научным руководителем, и я согласился. Мне казалось не совсем этичным защищаться под руководством мужа моей жены. Поэтому я так долго медлил с защитой докторской диссертации. Что еще вас интересует?

– Григорий Антонович говорил, что у вас уникальные разработки и уже давно готова докторская диссертация. Вы подали патент на подобные изобретения?

– Да. Совместный. На мое имя и профессора Соколовского.

– Почему совместный?

– Так обычно поступают – вписывают руководителя.

– Соколовский согласился?

– А почему он не должен был соглашаться?

– Но раньше вашим научным руководителем был сам Николай Тихонович. В этом не было некоего противоречия нравственного плана?

Моркунас усмехнулся, пожал плечами.

– Вы не ответили, – терпеливо напомнил Дронго.

– Я думаю, Долгоносов не тот человек, который обращает внимание на такие противоречия, – пояснил его собеседник.

– Я могу узнать, какие у вас сейчас отношения с вашей бывшей супругой?

– Это наши личные отношения, которые никого не касаются, – отрезал Калестинас. – И я считаю, что вы не имеете права меня об этом расспрашивать.

– Сестра Долгоносова уверена, что его убили, – пояснил Дронго, – и обвиняет в этом вашу супругу. Неужели вы не понимаете, что я пришел сюда, чтобы не обвинить ее, а попытаться разобраться, что действительно произошло в тот день?

Моркунас молчал.

– Подумайте о своем сыне, – неожиданно предложил Дронго, и Калестинас вздрогнул.

– При чем тут Миколас? – спросил он.

– Долгоносов его усыновил, – напомнил Дронго, – и он уже не Миколас Моркунас, а Михаил Долгоносов. И если у его матери будут неприятности, то он может остаться один. Вам его могут не вернуть.

По лицу Моркунаса пробежала тень сомнения. Было заметно, что он волнуется.

– Что вы хотите? – спросил он.

– Только несколько вопросов. Пусть даже и не самых приятных, – попросил Дронго. – Я обещаю вам уйти и никому не рассказывать, о чем мы с вами разговаривали.

– Вы думаете, что я его убил?

– Нет, не думаю. Вы зашли в кабинет вместе с Григорием Антоновичем и вместе вышли. И еще после вас туда входило много людей. Но последней вошла ваша бывшая жена. И на этом основании сестра Долгоносова утверждает, что она его отравила. А потом решила спрятать концы и кремировала тело Николая Тихоновича, чтобы невозможно было провести эксгумацию.

– Это ложь.

– Согласен. Тогда помогите мне. Почему вы согласились, чтобы она при живом отце разрешила Долгоносову усыновить вашего сына?

– Так решила Далвида.

– И вы не возражали.

– Нет. Мать имеет право поступать так, как считает нужным, – уклонился от конкретного ответа Моркунас. Дронго отметил, что тот отвел глаза. Он явно чего-то недоговаривал.

– Я могу узнать почему? – настойчиво спросил Дронго.

– Она сама так захотела.

– Когда вы узнали о том, что ваша супруга и ваш научный руководитель любят друг друга?

– Не помню.

– Кто вам сообщил, тоже не помните?

– Нет, не помню, – упрямо ответил Моркунас.

– Но она взяла сына и переехала к Долгоносову. Она вам ничего не объяснила?

– Сказала, что любит его и собирается переезжать.

– И вы промолчали?

– А что нужно было делать? – ответил вопросом на вопрос Калестинас. – Заставить ее силой остаться? Это было невозможно. Или попытаться ее уговорить? Это было бесполезно.

– Мне сказали, что вы встречались с бывшей супругой после смерти ее мужа.

– Встречались, – кивнул Моркунас, – я хотел навестить сына. Они уезжали в Германию, и я пришел с ними повидаться.